Дарители. Книга 3. Игра мудрецов - Екатерина Соболь

Восхождение оказалось еще хуже спуска. В лесу Генри любил смотреть, как птенцы учатся летать, но только сейчас понял, какие чувства при этом испытывают их родители. Подъем требовал хорошей формы даже в сухой день, когда камни не скользят, и уж точно не был предназначен для человека с разодранной рукой и девушки, которая боится высоты. Прислушиваясь к болезненному дыханию Эдварда и Лотты, Генри громко повторял, что они отлично лезут, а сам думал только одно: сейчас сорвутся.

Когда они все-таки выбрались наверх, Генри пару минут лежал и поверить не мог, что все живы. Он с удовольствием полежал бы еще, но тут по камням захрустели шаги отца. Тот, видимо, ходил проверять, есть ли переход через пропасть, и по его лицу Генри сразу понял: нет.

Он бросился вперед, туда, где расступались скалы, и едва не застонал от разочарования. Пропасть ломаной линией тянулась и вправо, и влево – та ее часть, которой не было видно с вершины, оказалась такой же широкой, как остальные. На той стороне высились скучные бесцветные скалы – Генри даже не думал, что в этих роскошных цветных горах такие есть, – а прямо за ними, совсем близко, поднималась в небу двуглавая вершина.

– Обратно эти двое не спустятся, сам знаешь, – спокойно проговорил отец, встав рядом. – Пусть сидят тут, а мы с тобой вернемся вниз и пойдем тем путем, который я предложил с самого начала.

– Не может быть, – упрямо выдохнул Эдвард, подходя к ним. Правую руку он прижимал к себе. Сразу было ясно: сегодня он карабкаться по скалам больше не сможет. – Куда вели ступени? Тут ведь ничего нет, кроме обрыва! Зачем было древним каменотесам стараться и делать их?

– Это было так давно, – пролепетала Лотта у него за плечом.

– Всего триста лет назад! Что могло измениться в горах, где и нога человека с тех пор не ступала? Ты знаток гор, так скажи мне! – спросил Эдвард, и Генри задумался.

– Обвал, – медленно проговорил он. – Но обвала не было. Все скалы вокруг гладкие, ровные. Папа, он прав. Ты сам говорил, что горы растут и меняются очень медленно. Триста лет назад, когда человек поднимался по этим ступеням, ему некуда было деться – только как-то перебраться через пропасть. Так, вот что. Давайте попробуем найти что-нибудь странное, тут должно что-то быть! Эдвард и Лотта кинулись исполнять его приказ с такой готовностью, будто чувствовали, что их хотят бросить, а отец, прижав руку к лицу, опустился на землю.

– Генри, это глупо. Здесь просто добывали камень, больше в этих горах ничего нет. Кто-то сделал бы тут ступени, только чтобы добраться до ценных пород – но на той стороне их нет. Смотри, там обычный серый сланец, и тянется он во все стороны. Кому он мог понадобиться среди такого изобилия? Уж скорее мастера добывали что-то внутри этой пропасти. Спускались туда на веревках. Вдруг там проходит золотая жила? Но мы не можем сидеть тут и терять время, когда…

– Вот это не подойдет? – шепотом спросила Лотта, и Генри без большой надежды пошел к ней.

На одном из камней у самой земли была выбита едва заметная надпись, длиной не больше пальца. Всего одно слово.

– «Вперед», – прочел отец, тут же оказавшийся у Генри за спиной. Он начал ощупывать стену из красного камня, возвышавшуюся над ними, и по его лицу Генри сразу понял: отец впечатлен, хоть и старается этого не показывать. – Надо подумать, что это значит. Может, из скалы выдвинется мост, если нажать на правильный камень? В те времена любили всякие загадки.

Остальные тут же принялись шарить руками по камням, и Генри отошел в сторону. Что, если искать надо не в скале? Он встал у края пропасти ровно напротив слова «Вперед» и глянул вниз. Никаких спрятанных мостов – только далекое, темное дно. Генри еще раз повернулся к надписи, и ему в голову пришла мысль настолько странная, что он хмыкнул. А что, если слово «вперед» значит просто «вперед»?

Вытянув ногу, он осторожно поставил ее в пустоту – и негромко рассмеялся. Воздух был твердый, как из камня. Генри сдвинул ногу в одну сторону, потом в другую, проверяя, надавливая. Мост был узкий – если ставишь ногу поперек, пятка свешивается. Генри твердо сказал себе, что мост из невидимого камня – не самое странное из того, с чем он сталкивался за последний месяц, и, медленно сделал шаг вперед. Ему показалось, что все внутренние органы тут же оторвались со своих мест и сжались в омерзительный ком где-то под ребрами. У него за спиной кто-то ахнул.

Генри всегда гордился своей храбростью, но на то, чтобы сделать еще один шаг, ее не хватило. Он попятился и украдкой вытер лоб, когда обе ноги оказались на земле.

– Мост есть, – выдавил он и посторонился, пропуская отца вперед. – Просто его не видно.

Отец нащупал ногой мост, шагнул вперед – и у него задрожали ноги, будто колени сводило судорогами. Он вернулся назад, попробовал снова и едва не упал.

– Я не могу, – без выражения проговорил отец, отступив на твердую землю. – Мне тошно от всего, что невозможно контролировать. Надо взять и поверить, что проклятый мост под ногами. А если это веселая шуточка мастеров, и он закончится на середине?

Отец, белый как мел, сжимал и разжимал кулаки. Генри еще никогда не видел его таким испуганным.

– «Прыжок веры», – негромко сказал Эдвард. – Я в одной книге читал, что древние мудрецы так называли трюки вроде этого. Спуститься в пропасть по невидимой веревке и все такое. Они это придумали, чтобы научиться доверять сути вещей, а не тому, что видишь глазами.

– Мудрецы? – переспросил Генри.

– Ну да. Такие просвещенные люди, которые на старости лет наголо стригли волосы и уходили в дикие места, чтобы познать свое сердце и прикоснуться к чистому волшебству.

– Старые козлы, – тихо проворчал отец, затравленно глядя на мост.

– Можем оставить вас тут и подобрать на обратном пути, – еле слышно буркнул Эдвард.

Он прекрасно знал, что без отца они чудовище не победят никогда в жизни, но не удержался, и Генри не мог его за это винить.

– Никто никого не оставит. Я пойду первым, – объявил он, стараясь говорить уверенно. – Папа, ты за мной, и ухватись за мою куртку, ладно? Эдвард, ты следующий, и поаккуратнее там. Ты вечно забираешь вправо. Лотта, держись за него. – Генри медленно втянул воздух, пытаясь успокоиться. – Я, кажется, понял, зачем лысые мудрецы это делали. Тело говорит вам, что идти по воздуху невозможно, и паникует, а вам не надо его слушать. Просто верьте, что дойдете, и неважно, прозрачный мост или нет. Все получится.

Под конец Генри уже говорил с таким жаром, что самому не терпелось приступить к переходу. Кажется, произносить речь перед важным делом – не такая уж плохая традиция: и самого себя заодно уговоришь.

– Ого, какой у нас мудрец нашелся. Если надоест быть героем, займись толкованием старинных трактатов, – фыркнул Эдвард.

– Спасибо за… – Генри наморщил лоб, вспоминая новое слово. – За комплимент.

И сделал первый шаг по мосту, краем глаза успев заметить, как кривится отец, – он ненавидел принимать помощь, но сейчас никуда было не деться. Генри подождал, пока отец сожмет руки на его куртке, и мелкими шагами двинулся вперед. Он был уверен, что идти во главе вереницы перепуганных людей будет еще сложнее, чем одному, но, оказалось, все наоборот: он так сосредоточился на звуках у себя за спиной, что на размышления о безумии происходящего места не осталось. Мост пугающе гудел и подрагивал от ветра, но Генри на него не смотрел – только вперед. И чем ближе он подходил к земле, тем яснее понимал: предки сделали в таком диком месте ступени и мост не ради ценных пород камня.