Закрой глаза - я тут - Ксения Баженова

– Да наркоман какой-то. В полицию, что ли, звонить? И помой руки. На вот. – Он залез в карман. – У меня есть антибактериальные салфетки. Ждать тут еще. Может, пойдем? Кто-нибудь найдет его и позвонит. А мы на работу опоздаем.

– Ты беги. Я подожду.

– Правда? Не обидишься?

– Нет. Беги, беги.

Она вызвала полицию, «Скорую» и вновь присела на корточки рядом. Что с ним случилось? Неужели его не спасти? Молодой такой. Еще раз приложила ладонь к шее. Тишина.

Она обнимала большого плюшевого зайца и улыбалась. Сквозь деревянные ставни проникли лучи осеннего римского солнца. Собака все-таки вернулась назад, предварительно своим исчезновением вселив в Киру полное отчаяние. Она привела хозяина и стала рыть землю и скулить около оконца, пока тот наконец не догадался в него заглянуть и услышал всхлипы и лепет на непонятном языке:

– Помогите, пожалуйста, я больше не могу.

Полицейские взломали дверь, донесли Киру до машины, дали плед, горячего чая. Спросили про документы, и она объяснила, где взять чемодан. Зубы стучали о чашку. В полицейском участке в Риме нашли русского переводчика и выяснили, чья она дочь. Она и на итальянском пыталась им это объяснить, но стражи порядка выразили сомнения. Решили, что неправильно объясняет. Отец, когда услышал, откуда звонят, только и повторял: «Что случилось с моей дочерью?» Совсем не понимая, что ему говорят. Полицейскому пришлось повысить голос, чтобы тот успокоился.

Перед сном, в конце этого ужасного дня, в ее собственную комнату в доме отца зашли Глория и девочки, которых забрали от бабушки, чтобы ее поцеловать и пожелать buona notte. А маленькая даже принесла этого чудесного зайца. Кира заснула мгновенно. Разве все последние события произошли с ней на самом деле? Правда то, что есть сейчас. А все остальное – страшный сон. «Дима, ты вообще был? – думала она, вдыхая чудесный запах кофе, доносящийся с кухни. – Ты столкнул меня в подвал? – спрашивала, разглядывая папины картины на стенах. – Ты любил меня хоть немножечко? – задавала она вопрос, разглядывая сквозь щели ставен синее итальянское небо. – Я тебя очень. И до сих пор. Может быть, когда-нибудь мы еще встретимся. Ты же не мог испариться. И я прощаю тебя. У меня слишком много счастья, чтобы обижаться на кого-то в этом мире. Я прощаю. Мы обязательно с тобой встретимся».

– Amore. – После легкого стука дверь осторожно приоткрылась, и в комнату заглянула улыбающаяся прекрасная Глория. – Проснулась? Завтрак готов.

Кира вскочила с кровати и, по пути обняв Глорию, побежала умываться. За столом сидела вся семья. Папа в халате с газетой, Глория рядом, и девочки с полными тарелками хлопьев с молоком. Сестрички поднялись и обняли и нежно поцеловали Киру – просто счастье какое-то.

– Девочки рады, что у них появилась такая чудесная старшая сестра, – прокомментировала Глория. Папа вел себя более сдержанно и сразу перешел к делу:

– Чира, через пару часов мы поедем в университет, я договорился. Пора серьезно браться за язык и учебу. Так что завтракай и собирайся.

Кира съела несколько вкуснейших горячих круассанов, запивая их латте из большой чашки. Выходя из-за стола, она подумала, что абсолютно счастлива. Еще бы сюда маму и… и Диму. Да, несмотря на полное, абсолютнейшее счастье, царившее сейчас в ее душе, она признавалась себе, что безумно, чрезвычайно скучает по нему. И неважно, что он сделал. Он просто был вне себя. Это травка, алкоголь…

В полиции Кира отвечала, что приехала к хозяйке разрисовывать стены, и папа потом это подтвердил. Хозяйки дома не оказалось. Был парень по имени Дима. Ничего особенного между ними не происходило, они почти и не разговаривали. Он сказал, что Ада сейчас в городе и должна скоро приехать. Кира спокойно гуляла, делала эскизы. И их действительно нашли.

– Molto! Molto bello![12]– говорил один полицейский другому, увидев рисунки.

Кира, в общем, рассказала все, как было, соврала только, что в подвал она попала якобы случайно, просто разглядывала дом, и тяжелая дверь захлопнулась. Стучала, но никто не слышал. Куда делся Дима, она не знает. Он ей ничего не говорил. Она сразу поняла, когда ее спасли, что ничего про него не скажет, потому что тогда они точно не увидятся.

Кира раскрыла шкаф – вчера вечером они с Глорией и девочками накупили ей целый гардероб – и стала выбирать, что надеть. Сестры разбежались по своим комнатам, Глория убирала со стола. Дементий щелкнул кнопкой пульта, и вспыхнул экран телевизора. В новостях рассказывали о том, что вчера утром в парке города N. был обнаружен неизвестный молодой мужчина со следами уколов на руке. После перечисления примет просили всех, кто знает что-либо о нем, сообщить по телефону…

– Наркоманов развелось, – вздохнул художник.

Такие сообщения были не редкостью, звучали с экранов телевизоров по несколько раз в день. Но в его мире все было прекрасно, и то, что происходило по ту сторону экрана, совершенно его не тревожило. Он снова нажал на кнопку пульта, и в стальной раме большой и очень дорогой плазменной панели снова воцарилась чернота.

– Пап, я его знаю, – услышал вдруг он у себя за спиной Кирин голос.

Бутерброд с заветренной «докторской», растворимый кофе и дешевая сигарета. Вся квартира пропиталась их запахом, потолок стал желтым. Такой завтрак теперь у него всегда. «Докторская» не закрывается ни крышечкой, ни пленочкой. Кочует со стола в холодильник на потертой хозяйской тарелке и подсыхает. Потом на ее месте появляется новая, из соседнего сельпо. И батон. Иногда водка – бутылочка на выходные. Обеды на работе, жидкие щи, макароны и сосиска в столовке, но до работы надо сначала добраться. Однокомнатная квартира в облупившемся доме с тонкими панельными стенами и пузырящимися потолками за те деньги, которые он мог осилить, нашлась лишь в жопе мира, и от нее надо переться часа два на разнообразных железных оленях. Пора перебраться в местную районную газету, по крайней мере, не придется столько времени убивать на дорогу. Только тогда денег на эту квартиру не хватит и придется переместиться в какую-нибудь комнатушку в бараке еще дальше. Замкнутый круг.

Зачем его спасла та девушка-врач? Не дала спокойно умереть. Полежал бы немного в коме, а потом… Потом все. Наступила бы полная тишина. И покой. Зачем он нужен на этой земле? Что ему тут делать? Дима пытал себя этими вопросами очень часто. Но ответа не находил. Он был раздавлен, грустен и практически равнодушен к этому миру. Только иногда подгрызала досада на то, что его спасли. Тогда проводилось долгое муторное расследование. Дима говорил все как есть:

– Приезжала, колола, уезжала. Куда – не докладывалась.

Рассказал о том, как все случилось в последний день жизни Ады. Изложил подробно. И опустил лишь детали про подвал. Про Киру тоже спрашивали. Он не знал, что она им говорила, но уходил в несознанку: