Снесу крышу. Дорого - Светлана Нарватова

Неудачно вышло.

А ведь когда Паша засыпал, у него были такие грандиозные планы на выходной. Еще бы: у него была такая девушка, и целое воскресенье впереди! От легкой отстраненности Дарьи у Полякова слетали все предохранители. Переход от холодности к страсти, к какому-то отчаянному голоду — это было за гранью. Как разрывная в печень. Пах! И Паша уже даже не дурачок без мозгов, а сплошное похотливое животное. Будто отдавая ей всего себя без остатка, он что-то получал взамен. Что-то, что отдавалось в душе болотной горечью.

И Кощей отчетливо осознал, что хочет ощутить это что-то горькое снова.

Чертовщина какая!

…Ведь всё было так замечательно. Они бы съездили в какой-нибудь торговый центр, Даша взяла бы себе обновки — от одной этой мысли в Пашиной душе пахнуло полынной тоской, на секунду перебивая злость на девчонку, — потом они бы пообедали в каком-нибудь хорошем месте и вернулись сюда. И Кощей бы уболтал ее поиграть… нет, с наручниками, наверное, она бы не согласилась. Но хотя бы с повязкой на глазах.

У него стремительно потяжелело в штанах.

Но она всё испортила!

Она испортила ему такую мечту! Она отобрала у него эту щемящую острую боль, от которой заходилось сердце, и ничего не оставила взамен.

Только злость.

Почему она сводила все разговоры к деньгам? Им что, больше поговорить не о чем?

Поляков перебирал в уме темы, на которые мог разговаривать. По всему выходило, что, да, не о чем. Кроме денег и работы их ничего не связывало. Ровным счетом ничего. Как и с другими его «кисками». Просто другие заполняли паузы бессмысленной болтовней о себе, своих подругах и профилях, тренировках и процедурах красоты, отчего казалось, что между ними что-то есть. А по факту-то та же пустота. Как ни старался, Кощей не мог вспомнить содержания ни одной такой беседы.

Только с Дарьей эта пустота превращалась в настоящую бездну. И Паша в нее падал, падал, падал… А дна всё не было и не было.

Кощей пошел в душ, врубил в кабинке "тропический дождь", подставляя затылок и плечи бережным струям. Потом наконец позавтракал, стараясь не вспоминать утренний спор. Хотя творог уже не казался вкусным, а организм-предатель хотел непременно горячей каши. Той самой, которую в него по утрам пыталась впихнуть мама, а Паша плевался от одного вида пыльно-серых «соплей». В армии он приучился есть всё. Не нравится еда? Приходи завтра. Даже одного пропуска пищи достаточно, чтобы любая съедобная гадость стала значительно привлекательней. А после недели одиночной «автономки» горячая еда, приготовленная в посуде, казалась амброзией. Но почему-то Паше сейчас хотелось именно тот, мамин утренний «геркулес», приправленный отцовским выговором за неуважение к ее труду. Из тех времен, когда папа и мама представлялись Пашке единым и неделимым целым.

На душе вновь стало горько, но уж по-другому.

Он скидал свежую спортивную одежду в сумку и поскакал по лестнице вниз.

В спортклубе Полякова отпустило. Разминка, растяжка, спарринг, тренажеры, сауна, массаж, спортканал под пиво и хорошую кампанию.

Отличный выходной.

Никуда ему эта колючка не упала. Женщины сильно переоценивают собственную значимость для мужчин.

На этой замечательной ноте Кощей уснул.

Скоро прозвонил будильник. Было такое ощущение, с момента, как Паша лег, до звонка прошло каких-то минут пять. Пятнадцать от силы. Поляков отключил сигнал и переставил будильник на полчаса позже. В итоге, через полчаса, он и не выспался, и бегал по дому, как известный джигит, получивший ранение в пятую точку.

Поляков поднимался в офис мрачный, сонный и злой.

У стены напротив двери в его кабинет стояла Дарья.

— Доброе утро, Павел Константинович, — улыбнулась она, как врач, который знает, что пациент безнадежно болен. Но нужно делать вид, что всё хорошо.

И сердце затопила пьянящая, обжигающая горечь. Такая, что захотелось опереться обо что-нибудь, чтобы не задохнуться.

— Доброе утро, Дарья Владиславовна.

Вообще-то Паша ожидал, что после воскресного демарша Дарья одумается. Лучшее средство от женских капризов — игнор. Покрутит нос, покрутит и всё равно приползет как миленькая. Куда она денется?

Но ползти Дарья Владиславовна, похоже, не торопилась. То ли еще не оценила глубину начальственного безразличия, то ли ей было, куда деваться. Мысли об этом выводили Пашу из равновесия. И просто из себя. Особенно в сочетании с легкими шпильками, пущенными будто между делом. Может, если бы этих шпилек не было, ситуация не выглядела бы так… так. А тонкие подколы намекали на то, что они не совсем начальник-подчиненная. Но при этом девчонка умудрялась держаться в рамках формальных отношений, и упрекнуть ее в фамильярности не удавалось. И Паша болтался на дистанции, выстроенной его пренебрежением и ее показной холодностью, неприкаянный, как маятник в часах.

Но больше всего Полякова добило ее предложение освободить место для проверяющего. Выдержать такой удар под дых самолюбию было непросто. Особенно в сочетании с инициативой Богдана забрать Дашу в свой кабинет.

Нет, в ее словах был смысл. И логика была.

Чувств не было.

Ерунда какая! Куда же они делись-то? Нет, она просто блефует. Пытается развести Кощея на извинения за вчерашнее. Просто действует нестандартно. Если бы она сидела, надувшись, и слова цедила через губу, послать ее было бы проще. А так-то и не пошлешь. Разве что в отдел кадров.

Елене Викторовне Поляков дал строгие указания загрузить Дарью работой по самую макушку. Чтобы поняла, что потеряла. И ценила его доброту и демократичность. А сам занялся «гостем».

Проверяющий оказался сухоньким мужичком-предпенсом с прокуренной до желтизны кожей. Кабинет директора сразу провонял застарелым табаком. Благо погода благоприятствовала, и из отрытого окна тянуло не сквозняком, а весной.

Мужичок оказался словоохотливым. Паша распорядился организовать кофе, и Даша порхала мотыльком вокруг стола. И улыбалась так подобострастно, что Поляков сразу вспомнил, с какой целью она намарафетилась.

Опять-таки, с точки здравого смысла, — в рамках формальных отношений, — он бы сам, первым велел бы симпатичной сотруднице улыбаться и махать. Но симпатичная сотрудница у Паши была одна. И в этой конкретной ситуации у него было только одно желание: вытащить помощницу из кабинета и поинтересоваться, перед кем это она хвостом крутит? Надеется, что тот ей больше заплатит?

В общем, неконструктивными были Пашины мысли. И он решил их держать при себе. Дашу только отослал предварительно, отметив, каким масленым взглядом ее проводил дедок. Козел вонючий!

Начало проверки прошло в лайт-версии. Вонючий козел предъявил официальную бумагу, с которой в общих чертах Кощей был знаком, дождался, когда ему представят полный комплект документов, поковырялся в журнале инструктажа по антикоррупции и свалил из фирмы в строгом соответствии с трудовым законодательством.