Снесу крышу. Дорого - Светлана Нарватова

— Те, кому есть чем похвастаться, — поправил Паша.

— Все мужчины любят хвастаться размерами, — как-то печально вздохнула девчонка. — Но вам есть чем.

Вот зачем она так? Паша, который никогда не комплексовал по поводу размеров своего всего, внезапно задумался, а достаточно ли оно велико? Мало ли, кто приводил ее к себе домой? Кто знает, насколько был большим его… дом?

— А где можно присесть? — поинтересовалась Даша.

Дома у Кощея традиционно царил творческий беспорядок. Бардаком его назвать было сложно, потому что для бардака нужно много вещей. А Паша был сторонником минимализма. Но кружка возле дивана, шорты на не заправленной кровати, немытая посуда в раковине, грязная сковородка на плите… Как и легкая небритость, они были простительны холостому мужчине. Более того, они будили в женщине гнездовой инстинкт, желание позаботиться о сирых и убогих и прибрать ничейную добычу к рукам. Поляков осознанно к этому не стремился, но обычно неухоженность квартиры расслабляла гостий. Они сразу стремились продемонстрировать свою хозяйственность. Ну и дальше… разнообразие поз благодарности за помощь было если не бесконечно, то значительно.

— Куда хочешь.

— А если не хочу? — Дарья еще раз обвела взглядом помещение, но всё же выдвинула из-под стола стул и присела на него.

— С этим нужно что-то делать… — Паша потянулся за тарелками и понес их к раковине.

Дарья сидела, сдвинув колени и разведя ступни. Юбка выше колен немного задралась на бедрах, и под навесом ее подола, в темной глубине, проглядывала резинка чулок. Одновременно такая невинная, но полная скрытой сексуальности поза.

Девчонка молчала и наблюдала за хозяином, подставить кулачок под щеку.

— Даже не предложишь помочь? — не выдержал Кощей. Его не напрягало убрать за собой. Его напрягало то, что она снова ведет себя не как нормальная баба.

— Я очень не люблю, очень, категорически не выношу, когда кто-то трогает мои вещи, — поведала Дарья. — И полагаю, что другие от подобных вмешательств тоже не в восторге.

— Собственница? — Паше вдруг стало интересно, как выглядит ее ревность. Но почему-то он не смог ее себе представить.

— У меня практически нет собственности. Какая же из меня собственница? — ответила девчонка, не отрывая челюсть от кулачка.

Поляков домыл тарелки, сходил за кружкой, вытер чистую посуду полотенцем.

— Вино, коньяк, шампанское? — он потянулся за бокалами.

— Павел Константинович, я не пью, — мгновенно выпрямилась Даша.

— В завязке? — Паша попытался снять неловкость шуткой.

— Я не употребляю наркотики и спиртные напитки.

Он поставил бокал для вина на место, вытащил коньяк и воббл — прикольный бокал с шипом вместо ножки. Полякову вобблы нравились своей нестандартностью. Он повернулся к столу, в одной руке бокал, в другой бутылка, и…

Девчонка побледнела. Ее лицо внезапно заострилось, будто она увидела привидение, и теперь она прилагает все свои силы, чтобы не заорать от ужаса.

Вот и всё.

Вот и всё встало на свои места.

Это было не просто насилие. Это было пьяное насилие.

Паша убрал коньяк наверх, закрыл бар, перевернул бокал на стол кверху дном. Подошел к Даше и опустился перед ней на корточки. Теперь, сидя на стуле, она была выше.

— Даша, послушай меня. Ты слышишь? — он дождался кивка. — Я. Не. Обижу. Тебя. Я не сделаю тебе больно. Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь. Тебе достаточно просто сказать, что ты не хочешь. И я остановлюсь. Обещаю тебе. Слышишь?

Она снова кивнула.

— Если хочешь, я отвезу тебя сейчас до дома. И ты пойдешь к себе.

Она снова кивнула.

— Ну? Отвезти?

Дарья молчала. Мышцы лица расслаблялись. В уголке глаза набухла слеза, но она проморгалась, подняв лицо к потолку. Потом снова посмотрела на Кощея. И словно в дежавю, ему показалось, что это уже было. Такой же пробирающий до позвоночника взгляд. Будто тогда в кафе он узнал этот взгляд из будущего, со своей кухни. Она подняла руку с колен и большим пальцем провела по скуле, от внутреннего уголка глаза к щеке. Это первая ее ласка, дошло до Паши. Она впервые добровольно коснулась его. Он закрыл глаза и поднял лицо, отдаваясь этой несмелой и почти невесомой ласке. В одной руке присоединилась другая. Паша потерся о ладонь. В голове стало пусто и легко.

И когда губы коснулись его рта, Поляков в полной мере осознал дар, который ему принесли.

Хрупкий дар доверия.

Даша проснулась от необычно яркого света в глаза. Сначала она удивилась, почему не зашторила окна с вечера. У нее это было на автомате. Потом вспомнила, там, где она провела вечер и ночь, штор вообще не было.

Она осталась у Полякова.

В голове стало проясняться. Она бросила взгляд вбок. Кощей спал в позе младенца, прикрыв голову рукой — тоже, наверное, прятался от утреннего солнца. Электронные часы на стене напротив показывали восемь утра. Времени уже было много, но Даша вытянулась на кровати и заложила руки за голову. Она лучше подождет, пока проснется хозяин. А то не туда нос сунула — и уже в списках бывших жен Синей Бороды.

К тому же Дарье было, о чем подумать.

Разумеется, она не верила во все эти: «Скажи «нет» и я остановлюсь». Но он хотя бы предпринял какие-то усилия, чтобы не казаться полным козлом. Вчера Даша допустила очень серьезную ошибку: она показала свой страх. Хотя прекрасно знала, что страх провоцирует монстров. И всё же… Выражение довольства и предвкушения на лице Полякова, когда он оборачивался с бутылкой, было настолько похоже на Николая Владимировича, что Дарью просто накрыло паникой с головой. И этот бокал…

Николай Владимирович тоже любил налить в такой бокал дорогой коньяк и раскрутить его, как рулетку в казино. И загадывать вслух на то, в какую сторону он остановится. Он вообще, когда начинал пить, любил рассуждать вслух. Он был как трезвый, если не знать, что он пьет который день и не чувствовать запах алкоголя. Он не терял координацию, у него не заплетался язык, ему не чудились зеленые человечки.

Он просто переставал сдерживать тварь у себя внутри.

Всё то дерьмо, которое он удерживал под непробиваемым покерфейсом владельца бизнеса и образцового гражданина, вырывалось наружу. Он уезжал на неделю в свой домик в лесу. А через семь дней за ним приезжал знакомый врач и выводил его из запоя. И он возвращался, такой же идеальный и совершенный, к своей работе и семье.

И Даша тоже возвращалась.

С небольшой премией за понимание его особых нужд и авансом на молчание.

Это был настоящий шок, когда Дарья поняла, что алкоголизм бывает таким. Она думала, что у пьющих людей на лице написано: алкаш. Теперь она точно знала: это не так. Пьяное безумие может скрываться за каким угодно респектабельным лицом.