Секреты скандальной невесты - София Нэш

Пожирая ее лихорадочным взглядом, Роуленд зашептал:

— Элизабет, я хочу порадовать тебя. Останови меня, если…

— Я хочу тебя, — перебила его она. — И всегда буду хотеть.

Он обхватил своими большими руками ее бедра и опрокинул ее. Глядя ей в глаза, он приподнялся на локтях и медленно вошел в нее.

Ощущение было невыносимо приятным. На сей раз, не было боли. Он остановился и опустил голову, его темные волосы касались ее грудей.

Она притянула его к себе.

— Горишь нетерпением? — шепотом спросил он.

— Да, — дрожащим голосом призналась она. — Горю нетерпением узнать, уж не сон ли то был в прошлый раз.

Наклонив голову, он долго целовал ее. И не совершал никаких движений.

Она толкнулась бедрами, и он застонал. Он был настолько осторожен с ней, словно она была из какого-то хрупкого стекла.

— Не двигайся, — зашептал он. — Я хочу выпить эту сладость. Я не хочу, чтобы это забылось.

Роуленд до конца вошел в нее и снова остановился, заставив ее ахнуть и отбросить все логические рассуждения, одарив ее наслаждением, в котором привык отказывать себе.

Он был нацелен на то, чтобы доставить ей удовольствие. Она наконец восстановила дыхание, и он молча ожидал, продолжая оставаться в ней. В течение длящихся целую вечность минут они смотрели друг другу в глаза. Она убрала волосы с его лица, стараясь запомнить каждую черточку, каждую морщинку. Она никогда не забудет его глаза — такие пронзительные, гипнотизирующие…

— Моя mhuirnin… О Господи, — простонал он, и наконец дал волю своему желанию. Он проник в нее еще глубже. Замер на несколько мгновений, трепет пробежал по его спине и рукам.

Она не смогла остановить поток слов, которые вырвались из ее охрипшего горла.

— Роуленд, пожалуйста. Тебе должно быть больно. Разрядись сейчас. Вместе со мной.

Он снова был на ее груди, ее соски почти болели от его прикосновений.

— Ты просишь? — У него почти пропал голос. — Я думал, что сейчас не будет просьб. — Она грудью почувствовала, что он пытается улыбнуться.

Тогда она изо всех сил сжала его бедрами и притянула к себе как можно ближе.

С немым криком он откинул голову назад. В последующий момент он попытался вырваться, но ее бедра не позволили ему. Она ощутила теплый поток, хлынувший внутрь ее тела.

— Ах, Элизабет, — простонал он. Тяжело вздохнув, он крепко прижал ее к себе.

Это было самое изысканное ощущение, которое он когда-либо испытывал. Она была такой теплой и нежной.

Он никогда не позволял себе изливать семя в женщину. И бастард ни в коем случае не хотел плодить на этой земле новых бастардов. Это была единственная священная вера, которую он исповедовал. Ребенок не должен страдать.

— О чем ты сейчас думаешь? — тихо спросила она. Они оба перекатились на бок, все еще не размыкая объятий.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты выглядишь обеспокоенным. Я чем-то огорчила тебя?

— Перестань, Элизабет. Ты бесподобна. Ты настолько совершенна, что я испытываю боль, когда нахожусь рядом с тобой. Это просто… — Он закрыл глаза.

— Да? — участливо спросила Элизабет.

— Понимаешь, теперь ты можешь забеременеть.

Она фыркнула.

— Это маловероятно. Я слышала об этом от жен офицеров из роты моего отца.

— Тем не менее, напиши мне. Сообщи мне. Я дам ребенку законный статус, если мое имя не… Я приеду во Францию, чтобы жениться на тебе, даже если я не… Пришлю деньги, как только…

— Да, конечно, пришлешь, — перебила она его неожиданно сорвавшимся голосом. — И я напишу тебе. Обещаю. Но искренне сомневаюсь, что тебе придётся ехать во Францию. Я найду эти письма. И не забеременею…

Внезапно над ними пронеслось что-то желтое, и Роуленд инстинктивно поднял руку, чтобы защитить обоих.

— О Господи! Это была злосчастная Канарейка. Чертыхаясь, Роуленд вынужден был оторваться от Элизабет, выпутаться из кучи простыней и закрыть окно. Он снова упал на мягкую кровать, и они оба рассмеялись.

Элиза заключила его в теплые объятия.

— За это тебе будут благодарны. Эйта даже может попытаться выйти за тебя замуж. Она тоскует по своей сбежавшей птице последние шесть месяцев.

— Скажи ей, что мы нашли эту птицу в клетке, а не здесь. Иначе у меня будет шанс нарваться на чертов пистолет Хелстона.

— Люка? Но тебе нечего бояться, Роуленд. Ты ему нравишься. Я уже давно поняла: чем строже он смотрит на человека, тем больше его уважает. Он в этом смысле похож на тебя.

Пришла очередь нахмуриться Роуленду.

Элизабет улыбнулась, он притянул ее к себе и поцеловал.

— Эти твои ямочки на щечках были задуманы дьяволом, чтобы доводить всех мужчин до сумасшествия. Неудивительно, что Пимм прямо-таки обезумел.

Элизабет остановила его поцелуем. Она не могла позволить, чтобы он произнес это мерзкое имя.

Следующий час он провел в поцелуях и бормотании нежных слов, которые перемежались лавиной инструкций. Он рассказал ей, как найти генеральские апартаменты в «Палтни». Подсказал, как подкупить камердинера, если ей не повезет. Даже объяснил, как открыть замок. А затем вырвал у нее последнее обещание разыграть приступ мигрени и возвратиться в Хелстон-Хаус сразу же, как только принц-регент дарует Пимму титул герцога.

Если она не сможет добыть к тому времени письма, они оставят письмо Эйте и исчезнут из Хелстон-Хауса в тот же вечер. Он велит нескольким своим людям помочь им. А если она найдет письма, он присоединится к ее аристократическим друзьям — герцогу, маркизу и брату, и они отправятся к Пимму, чтобы отменить свадьбу.

Она согласилась со всем этим. Даже без малейшего намека на какие-либо колебания.

Прежде чем ночь собралась превратиться в новый день, Роуленд разомкнул объятия и, поцеловав ее напоследок, исчез через окно. Элизабет снова опустилась на кровать, прижав к груди подушку, на которой лежала его голова.

Она дотронулась до живота. Она не смела думать о ребенке. О его ребенке. Конечно, это не так.

Ее мысли пошли дальше. Она не стала рассматривать вопрос о том, что сделает Леланд Пимм, если когда-нибудь обнаружит сходство. Но — она закрыла глаза — если она и в самом деле забеременеет и сможет вынести ад с Пиммом, то по крайней мере ребенок Роуленда будет маленьким подарком из рая.

На следующее утро Элизабет вырвалась из хватки последних портних которых Леланд Пимм прислал в Хелстон-Хаус. Она удалилась за ширму в обширных апартаментах Эйты, чтобы надеть последнее из платьев — то, которое ей не нравилось больше всего.

Это был тщательно разработанный ансамбль, в котором она должна появиться в Карлтон-Хаусе на «коронации» Леланда Пимма, как она назвала это про себя. А затем на свадьбе, которая последует незамедлительно. Цвет всего этого показного великолепия — тяжелого платья — сливался золотистыми тонами с цветом ее волос, и ей показалось, что она выглядит чопорной и бесцветной и напоминает стог сена. Украшенный жемчужинами лиф был опасно маленьким, несмотря на просьбы Элизабет сделать его более скромным. Но портниха напомнила ей, что выполняет инструкции генерала.