Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

вообще, Барон, я его вблизи видел: слабак, смазка для штыка. Лет ему уже под шестьдесят. Фотограф. Фамилия — Костров. Зовут Дмитрий. В 91– м году выставка у него была в ДК Железнодорожников.

— Ну— ну, — сказал Барон. — Проверим.

Барон позвонил знакомому галеристу, спросил про фотографа Кострова. Галерист ничего про Кострова не знал, но дал телефон искусствоведа, который должен знать. Искусствовед давно покинул страну, жил в Норвегии. Барон позвонил в Осло, представился журналистом.

— Костров? — переспросил искусствовед. — Да, был такой… Дмитрий, кажется.

— Верно, Дмитрий. А выставки у него были?

— Была, по-моему, выставка. В конце 80– х…

— А может быть, в начале 90– х?

— Может быть.

— А где проходила, не припомните?

— Нет, не припомню. В те годы везде выставки проходили. Цензуру отменили и — хлынуло. Появились талантливые люди, но больше было конъюнктуры и халтуры. Костров, определенно, был одарен, но… Послушайте, кому это сейчас нужно? Сколько лет прошло.

Барон ответил вопросом:

— А что с ним сейчас?

— Да он спился, кажется.

— Кажется или спился?

— Ну знаете ли! — искусствовед несколько секунд молчал, потом вдруг начал кричать: — Я из этой сраной рашки уехал, чтобы не знать ничего. Чтобы морды эти вечно пьяные не видеть. Чтобы «философские» разговоры в кухнях не слышать…, — искусствовед осекся, потом из трубки потекли гудки.

Барон пробормотал: антеллигент, однако, нервенный.

Мастер не собирался отказываться от разведки на том только основании, что это не нравится обитающим в промзоне бомжам. В его жизни было довольно много операций, где ему противостояли противники более серьезные, чем бомжи.

Весь день Мастер отлеживался на конспиративной квартире, а незадолго перед началом «комендантского часа», отправился на «Территорию Зла».

* * *

Адъютант доложил:

— Звонит академик Петров. Говорит: вы хотели с ним встретиться.

— Соединяй, — ответил Председатель. Через несколько секунд в трубке раздался голос академика: Петров слушает.

— Игорь Палыч! — произнес Председатель. — Здравствуйте, дорогой мой. Когда вы вернулись?

— Вчера, господин Председатель.

— Бросьте вы это… Сергей Сергеич меня зовут.

— Вчера, Сергей Сергеевич.

— А что ж вы мне не позвонили?

— Извините, но было уже довольно поздно.

— Вас извиняет только то, что вы устали… Сегодня мы сможем с вами встретиться?

— Да, разумеется.

— Я немедленно пришлю за вами машину.

Академика привезли через сорок минут. У Председателя в это время был Чердыня с докладом. Чердыня закрыл свой ноутбук, поднялся. Председатель сказал: нет, Геня, ты останься, послушай.

В кабинет вошел академик Петров — высокий, крепкий мужчина лет семидесяти.

— Здравствуйте. — Председатель вышел навстречу академику, обеими руками схватил его руку, потряс. — Здравствуйте, дорогой Игорь Палыч. Очень рад вас видеть.

Голос Председателя был наполнен такой неподдельной искренностью, что не поверить ему было нельзя. Интеллигентный Игорь Павлович ответил:

— Э— э… я тоже рад вас видеть.

Председатель представил академику Чердыню: Генрих Теодорович, мой помощник.

Петров и Чердыня обменялись рукопожатием. Оба сказали: очень приятно.

Присели за столик в углу кабинета, под торшером.

— Чаю? — спросил Председатель. Петров ответил: благодарю. — А коньячку по три капли? У меня коньяк отменный.

— Коньяку?.. Можно и коньяку.

Адъютант принес чай, коньяк, нарезанный лимон и печенье. Ловко расставил все на столике с малахитовой столешницей, исчез. Председатель сам разлил коньяк. По кабинету поплыл благородный запах. Сделали по глотку. Петров пожевал губами, спросил:

— Армянский?

— Армянский, армянский, — закивал Председатель. Коньяк был французский.

Петров сделал несколько глотков чаю, спросил:

— Может быть, перейдем к делу?

— Конечно.

— Полный отчет я представлю вам через шесть— семь дней. А сейчас позвольте ограничиться результативной частью.

— Разумеется.

— Итак, вы уже знакомы с моей запиской о ресурсном истощении.

— Разумеется… Неужели все так плохо?

Петров несколько секунд смотрел на Председателя молча, потом ответил:

— Все еще хуже… Я ответственно заявляю: запасы углеводородов на территории Российской Федерации в ее фактически существующих на сегодняшний день границах практически исчерпаны. Если мы будем продолжать добычу в тех объемах, в которых ведем ее сейчас, реальная добыча нефти сойдет на нет через полтора-два года, газа — через пять— шесть… Разумеется, существует некий плюс-минус.

— Как полтора года? — сказал Председатель.

— Наши главные богатства остались за Уралом. «Чайна-менеджмент» сейчас активно осваивает нефтяные провинции Восточной Сибири — месторождения Ванкорское, Талаканское, Чаяндинское — далее по списку. Перечислять нет смысла. По сути, мы отдали все. Если не считать якутские алмазы. — Чердыня посмотрел на Петрова, подумал: э— э, академик, не владеешь ты ситуацией: якутские камушки тоже почти проданы… Петров продолжал: — По нефтепроводу на Дацин ежегодно будет прокачиваться двадцать миллионов тонн нефти.

Председатель резко спросил:

— А новое месторождение на Кольском?

Петров развел руками:

— Вынужден вас разочаровать: месторождение на Кольском полуострове — иллюзия. Я, собственно, с самого начала именно так и говорил.

— Но ведь космическая разведка!.. Космическая разведка показала: есть месторождение.

— Космическая геологоразведка — всего лишь один из инструментов. Безусловно полезный, но не абсолютный. Я предупреждал, что существенных запасов нефти там быть не должно. Так и получилось: нефть там действительно нашлась, но в незначительных количествах и низкого качества. Коэффициент нефтеотдачи низок. Бассейн изучен, проведена детальная гравиразведка и сейсмическая разведка. Все цифры я представлю в отчете. Но уже сейчас понятно — это не Гавар.[68]

— А Штокман? — произнес Председатель. — Штокман — как?

— Что касается ресурсов Штокмановского месторождения, то они оказались сильно завышены, газоносность критична.

— Насколько завышены?

— Очень сильно завышены… как минимум раз в пять.

Мир рушился. Разваливался на глазах. Рассыпался, как ледовый панцирь Гренландии — стремительно и неотвратимо. И с этим уже ничего нельзя было поделать.

Голос Петрова Председатель слышал откуда-то издалека:

— Кроме того, следует иметь в виду, что добыча на Штокмане, если даже удастся ее организовать, будет чрезвычайно сложна… Сергей Сергеич!

— Да?

— Считаю необходимым сказать вот что. Из глубины первого тысячелетия до нашей эры до нас дошла глиняная ассирийская табличка. На ней клинописью написан следующий текст: «Если почва страны нефть начнет выделять, страна эта будет несчастна». Я — нефтяник, всю жизнь я искал нефть. Нефть была для меня почти что религией. Но теперь, в нынешних условиях, я готов подписаться под этими словами.

— Почему? — машинально произнес Председатель.

— Потому что следует признать: обилие природных ресурсов не принесло нашей Родине счастья. Это факт.

Председатель сделал глоток коньяку, подумал: полтора года… Пусть два. Дети подземелья не успеют. Не успеют!

— Но ситуация не безнадежна, — говорил академик. — Тяжела, но не безнадежна. Я полагаю, что, руководствуясь национальными интересами России, нужно сократить продажу углеводородов за границу. В разы.

Председатель уже овладел собой, он даже улыбнулся, сказал:

— Ну вот — не зря все-таки поработала ваша комиссия. Предлагаю за это