Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

с музыкой — либо есть слух, либо его нет. Вот у меня нет слуха, так меня хоть п— палкой по голове бей — ну не сыграю я на скрипке…

Прошла неделя, как обосновались на хуторе. Однажды вечером Дервиш сказал Студенту:

— Не хотите, Александр, немного прогуляться по окрестностям?

Студент удивился, ответил:

— А… куда?

— Видите во-он те сосны? — концом трости Дервиш показал туда, где примерно посередине мыса росли две высокие сосны. Не увидеть их было нельзя — это были огромные, уходящие ввысь деревья.

— Вижу.

— Вот туда, к Трем Соснам я и предлагаю прогуляться.

Студент снова удивился, сказал:

— Простите, Евгений Василич, но сосен— то две.

— Когда-то было три. Потом одну спилили… Но местные до сих пор говорят: жальник Три Сосны.

— Жальник? Что такое жальник?

— По дороге расскажу… Одевайтесь, пойдем.

Студент быстро оделся и они пошли. За ними двинулся Жилец.

— Жальником, Александр, на Северо-Западе России называют старинные захоронения. Откуда пошло название, не знаю, но мне слышатся в нем отзвуки других слов — и «жалеть» и «жаловаться». Здесь, на новгородской земле, жальников немало. Правда, многие раскопаны, разорены… Наука считает, что первые жальники появились в одиннадцатом веке, а последние относятся к шестнадцатому. Вот и про наши Три Сосны говорят, что он относится к одиннадцатому веку.

— Неужели правда?

— Так говорят… Древний — несомненно. Вы это сами поймете. Кстати, вы, Александр, человек верующий?

— Нет, — мотнул головой Студент. — А вы?

— Вопрос интересный… Отвечу так: я человек крещеный. Матушка тайно от отца меня крестила — отец у меня был убежденный коммунист, мог не понять… Так вот, хотя я и крещеный, но богу не молюсь, постов не соблюдаю, да и в храме бываю редко, от случая к случаю. При этом безусловно ощущаю себя православным. В том смысле, что я ощущаю себя человеком, принадлежащим к великой Русской цивилизации. Но это вопрос, скорее, не веры, а культуры.

— Культуры? — удивился Студент.

— Да, Александр, именно так. Ибо Русская цивилизация неотрывна от православия… Впрочем, это тема для отдельного разговора. А мы говорим о жальниках. Так вот, многие верующие на жальники ходили молиться. В здешних местах говорят: хреститься. Происходило это не только в глухом средневековье, но и в девятнадцатом веке. И даже в двадцатом. Ну, в двадцатом-то это было отчасти вынужденно. Потому что при советской власти почти все церкви позакрывали сдуру… А раньше-то и церкви были, но многие все равно ходили именно на жальники. Кстати, на нашем жальнике на одной из сосен когда-то давным-давно была помещена иконка. Неизвестный человек вырезал углубление в коре и поместил туда иконку. Сейчас она почти ушла в ствол дерева, заплыла смолой, но по-прежнему различима… И вот что интересно — хотя на жальниках ставили иконки и кресты, но все равно что-то в этом есть дремучее, языческое. Ведь жальник— то — это, по сути, несколько камней в лесу или в поле. И одно-два-три дерева.

— Кого же там хоронили?

— Людей, — пожал плечами Дервиш. — В нашем, говорят, лежат новгородские воины, погибшие в битве с литовскими крестоносцами.

— Здесь были литовские крестоносцы?

— Не могу утверждать. Специально изучал литературу, но никакого подтверждения не нашел. Думаю, впрочем, что вполне могли быть — до Литвы не так уж и далеко. Одна старушка мне рассказывала, что до войны поп из Внуто — это поселок неподалеку отсюда, — так вот, поп из Внуто службу на Пасху служил в ризах убитого теми крестоносцами священника. На них, якобы, даже сохранились следы крови убиенного батюшки.

Студент покосился на Дервиша, спросил:

— Вы в это верите? В смысле: вы верите, что до середины двадцатого века могли сохраниться ризы и даже следы крови на них?

Дервиш остановился, оперся на свою трость и улыбнулся:

— Я видел много такого, чего не должно быть. Что полностью противоречит здравому смыслу… А оно есть. Посему отвечу вам так: я не знаю.

За разговором они подошли к Трем Соснам. Два мощных дерева вздымались в закатное небо. Кора на стволах была цвета темной меди. Вокруг них островком рос можжевельник. Дервиш и Студент протиснулись между двумя свечками можжевельника. Открылась небольшая — метров десять в поперечнике — полянка. А на ней два дерева и пень — напоминание о третьей сосне. Между соснами был выложен круг из среднего размера валунов. Посредине круга вертикально стоял продолговатый камень с грубо вырубленным крестом.

Дервиш негромко произнес:

— Подойдите ближе.

Студент сделал несколько шагов и оказался в трех метрах от камня с крестом. Слегка шуршали сосны, роняли на землю хвоинки. Он стоял и смотрел на крест, вырубленный на сером камне. Думал: если старик прав, то этот камень стоит здесь уже около тысячи лет. А под ним лежат погибшие тысячу лет назад воины… Студент стоял и смотрел. Сосны шумели. Ему показалось, что их шум стал громче. Он подумал: ветер. Ветер на высоте, в кронах… Сыпались сверху хвоинки. А сосны шумели, шумели, и в этом звуке Александр Андреев по кличке Студент ощущал скрытое внутреннее напряжение. Хвоинки сыпались все гуще. Они ложились на голову и на плечи Студента. А шум сосен стал еще громче. А хвоя полетела еще гуще. Вскоре он стоял уже в потоке колючей хвои. Ему показалось даже, что от летящей хвои стало темнее. Как будто легкие сумерки опустились на жальник Три Сосны… И в этих сумерках, в этом неистовом шуме сосен Студенту послышался вдруг звон стали и голоса. Он слышал все звуки отчетливо, ясно, но как бы издалёка. Звенела сталь и хрипели раненые. Кровь выплескивалась на снег и страшные оставляла на нем узоры. Студенту сделалось холодно — так, как будто это его кровь расплескалась на снегу… Потом вдруг все стихло — и звуки и шум ветра. И хвоя перестала лететь с неба. Сделалось светлей… И тогда Александр ощутил взгляд. Кто-то смотрел на него внимательно и строго. Александр поднял голову и увидел на темной коре средней сосны «заплату» — светлый четырехугольник. Он медленно обошел каменный круг и остановился перед сосной. Четырехугольник оказался почти напротив его лица. Он был невелик — размером с тетрадный лист и заполнен янтарной сосновой смолой. Александр стоял и смотрел на него. А из светлой глубины кто-то смотрел на Александра. Это было необыкновенное ощущение… Студент захотел увидеть того, кто смотрит на него оттуда. И на «заплату» вдруг упал луч солнца — возможно, последний луч заходящего солнца. И тогда Студент разглядел в светлой глубине темные строгие глаза.

Солнце зашло, легли сумерки. Дервиш и Студент