Проклятие Гиацинтов - Елена Арсеньева

Очередное «горе от ума» Алёны Дмитриевой? Или это имеет отношение к делу?

— Эй, слушай, так, значит, и тебя менты больше мотать не будут? — услышала она голос Смешарина и попыталась взять себя в руки. — А ты точно знаешь, что они от нас отвяжутся? Тебе кто это сказал-то?

— Следователь, ведущий дело об убийстве Коржакова. Сказал, что точно отвяжутся, — нетерпеливо ответила Алёна. Смешарин, который ничего толком не знал о Коржакове, то есть Шторме, был ей уже совершенно не интересен. — Так что можете спокойно спать. До свиданья! Счастливо оставаться.

— И тебе счастливо… — озадаченно пробормотал Смешарин и вдруг спохватился: — Эй, голуба, так ты зачем приходила-то?!

Алёна только помахала в ответ. Смешарин более не стоил ни минуты ее внимания.

Едва отбежав от дома, она выхватила из сумки мобильный и снова набрала номер Бергера.

— Александр Васильевич, я еще кое о чем вас попрошу. Мне нужна информация о криминальном прошлом Сергея Коржакова, убитого три дня назад на углу Ошарской и Октябрьской. И не только о прошлом далеком, но и о ближайшем. Что за грузоперевозками он занимался, с кем сотрудничал…

И тут же Алёна спохватилась, что она — не начальник управления или даже отдела, а Бергер — не ее подчиненный, который по первому слову товарища Дмитриевой, в смысле Ярушкиной, должен вытягиваться во фрунт и чеканить — яволь, или есть, или будет исполнено, или слушаюсь, или что-нибудь еще в этом роде. Поэтому она постаралась смягчить категоричность своего приказа лестью:

— Ну пожалуйста, Александр Васильевич, будьте ангелом!

И несколько оторопела, услышав в ответ:

— Не буду. Даже не надейтесь. Вообще я решил, что отыскивать для вас информацию мне не стоит.

— Что так? — изумилась Алёна.

— Да, вот так я решил, — ответил Бергер, и в голосе его отчетливо прозвучал непреклонный тевтонский акцент.

Наверное, она слишком на него надавила. Кто это там уверял, будто сила женщины — в ее слабости? Вроде бы Карл Маркс? Он много всякого-разного нагородил, глупостей всяких, в том числе и политически опасных, но здесь, кажется, был прав…

— Александр Васильевич, — с максимально женственной слабостью проскулила Алёна. — Ну помогите мне, пожалуйста, по старой памяти… А? Вы же сами говорили, что в долгу у меня. Я бы не стала вас напрягать, но Муравьев в командировке. Вы же понимаете, когда он приедет, я из него все вытяну, что мне нужно, просто ждать неохота…

— Вытягивайте из кого хотите все, что вам угодно, — с той же непреклонностью ответил Бергер. — Но без моего участия. Все ваши вопросы останутся без ответов, и новые, и те, что вы задали мне час назад. Дело в том, что я не предаю друзей, над которыми дамы-детективщицы хотят поставить какие-то следственные эксперименты!

У Алёны болью стиснуло виски, в глазах потемнело. И в горле пересохло: она отчетливо ощущала, как, словно наждак, обдирает ее горло ярость, с которой она и ответила Бергеру:

— Эти ваши друзья очень неосторожно поставили над дамами-детективщицами некие адвокатские эксперименты. И теперь пусть пеняют на себя. Прощайте, Александр Васильевич. Привет друзьям!

И она нажала на сброс.

Потом чуть-чуть постояла, унимая стук в висках и разгоняя пелену в глазах. Дракона нельзя так злить, это вредно для мироздания, он ведь в гневе все выжжет вокруг себя!..

Да, теперь Алёну было уже не остановить, она себя худо-бедно знала. Пусть пеняют на себя эти верные друзья! Теперь она или докопается до истины, или…

Или что?

Ну, или… или НЕ докопается.

Ну уж нет! Победа или смерть!

Вот так, да?

Да!

Она выскочила через проходные дворы на улицу Бекетова и махнула первому попавшемуся такси. Развязный чокающий водила сразу начал пальцы гнуть, но Алёна только глянула на него с отвращением — и не стала ни спорить, ни торговаться. Ей срочно нужно было добраться до Дома архитектора. Выставка Жужки работает последний день! Нельзя медлить! Нужно еще раз посмотреть на надпись tempesta на руке папы-Горация, взглянуть в лица его сыновей, да и вообще — как следует рассмотреть картины этого загадочного Жужки! Снять их на телефон — и потом сравнить с оригиналом, найденным в Интернете. Когда-нибудь же кончатся эти чертовы профилактические работы у провайдера-монополиста!

Легко сказать — поговорить с Вишневским, а как его найти? Где? Ларисса, помнится, спрашивала, из какой он коллегии. Значит, все адвокаты принадлежат к коллегиям? Лерон немедленно вспомнила, что позавчера как-то раз видела такую вывеску — «Коллегия адвокатов» — напротив салона по пошиву вечерних и нарядных платьев, куда ее возила Ларисса. Разве что позвонить туда?..

Лерон не знала номера, но отважилась позвонить в справочную. Ужасно нервничая, добралась до телефона, улучив минутку, когда ни Лариссы, ни Микки рядом не было. Дежурная спросила, какого района коллегия ее интересует. Вот те на, оказывается, они были в каждом районе, но поди знай, к которой принадлежит Вишневский.

— А какая-то центральная коллегия есть? — растерянно спросила Лерон.

— Есть областная палата адвокатов, — сообщила дежурная. — Это их самая главная организация. Будете записывать номер?

— Ну, давайте, — решилась Лерон, уповая на то, что в центральной-то, в самой главной палате, всё про всех знают, однако не то что записать — даже до ручки не успела дотянуться, потому что за дверью послышались шаги Лариссы и пришлось положить трубку.

Легко представить, как назвала ее дежурная из справочной, но что было делать, если после встречи с Вишневским с нее вообще глаз не сводили! Ларисса отлучалась от надзора за Лерон, ей-богу, только в туалет, да и то ненадолго. И от нее спасение было только в туалете и в ванной, где можно было закрыться на крючок. Лерон хотела позвонить из ванной по мобильному, но он куда-то пропал. То ли сама его потеряла, то ли, а это всего вернее, Ларисса или Микка его припрятали.

Она даже задуматься толком не могла — Ларисса немедленно спрашивала, о чем она думает. Причем она была дико проницательна… как-то застала Лерон перед пейзажем Жужкиной работы — ну да, он еще и пейзажи писал, немножко странные, как бы подернутые дымкой нереальности, а оттого еще более красивые, и несколько таких картин висели в квартире Шестаковых (Лерон уж называла их по старой памяти, чтобы не путаться) — и, наверное, уловила на ее лице то ли печальное, то ли мечтательное выражение и снова сказала, что Жужка — опасный парень, из-за которого очень многие себе жизни изломали. Лерон хотела было спросить невинно, мужчины это были или женщины, но сочла за благо промолчать. То есть не совсем промолчать — она не задала каверзного вопроса, а просто сказала Лариссе, что за нее можно не опасаться, она таких дел не понимает, если она замужем, то никогда и ничего с другим мужчиной у нее быть не может. Достаточно того, что сама она родилась от супружеской измены, поэтому — все, никаких измен! И тут же вспомнила, что уже изменила Микке с Лариссой и Ладой… Судя по иронически приподнятым бровям Лариссы, та подумала о том же самом. Ну ничего, вот заживут они с Миккой отдельно после свадьбы — и все будет иначе! Может быть, и Жужку удастся из головы выкинуть, если Микка остепенится и станет вести себя как нормальный мужчина и муж. Главное, чтобы и Микка его выкинул из головы…