Его ученица - Юлия Оайдер

В груди будто разливается раскаленный металл, а осколки разбитого сердца словно бы пытаются собраться воедино, при этом причиняя невыносимую, почти физическую, боль. Я не кривил душой — она нужна мне, моя маленькая Золушка, мой целебный источник, но сказать что люблю я пока не могу. Я что-то чувствую, но пока еще не понимаю что, а может быть просто боюсь, что кто-то займет в сердце чуть больше места, чем когда-то Алена…

Как же сложно!

Я хочу обладать этой хрупкой чистой девочкой. Хочу целовать, прикасаться, спать с ней, мать вашу, и не только чтобы помочь себе забыть прошлое и разобраться в настоящем, а чтобы просто жить и наслаждаться. Нужна она мне, клянусь, без нее снова зачахну, но… Проклятое "но".

Зачем она это сказала? Я и так это понимаю, давно понял, но когда эти заветные слова только что сорвались с ее губ, все стало еще сложнее.

— Элла, — смотрю в глаза, полные слез, — я…

Холодная девичья ладонь прикрывает мне рот, не позволяя произнести больше ни слова.

— Я не прошу клятв в вечной любви, я знаю тебя. Успела узнать и понимаю, что в твоем сердце мне не будет места, — тараторит Золушка, а по ее щекам неиссякаемым потоком текут горькие слезы. — Никогда не будет, этот пьедестал уже занят навсегда твоей Аленой, я понимаю, — как же она права, словно мысли мои читает. — Я не прошу каких-то обещаний, как бы мне не хотелось. Я вижу, что ты ко мне привык, проникся заботой, поэтому… Просто сделай свой максимум, который можешь мне дать. Просто помоги уехать! — разделяя каждое слово, произносит она.

Я не хочу ее отпускать, более того, я не отпущу, одну так точно. Поехать с ней? Со всеми этими странными и неконтролируемыми чувствами, я сорвусь, не смогу больше держать дистанцию и подпишу тем самым нам обоим смертный приговор… Рискнуть и прятаться всю жизнь? То еще счастье…

30

Элла

Еще когда он уезжал, я понимала, что моя значимость в его жизни не столь велика, как хотелось бы. Хуже быть уже просто не может, поэтому если я скажу мужчине, которого по-настоящему люблю, о своих чувствах — ничего не усугубится. Как бы я хотела быть для него кем-то особенным, но этому не суждено сбыться, он зациклен на своем прошлом и не хочет оттуда уходить. Что ж я могу сделать, если он такой? Порой его благородные действия противоречат словам и в моем сердце зарождается надежда и тоненький голосок шепчет: “А вдруг, он просто еще сам не понимает своих чувств?”.

Только эта надежда у меня и есть, но совсем нет времени, чтобы ждать…

Ледник тяжело вздыхает и смахивает с моих щек слезинки. Смотрит в глаза, а в его зеленых омутах настоящая борьба, война с самим собой.

— Золушка, все очень сложно, — произносит он и все еще продолжает прижимать меня к стене. Ох, знал бы Алексей, как я кайфую от его близости. — Все что я могу сказать, так это то, что ты мне нужна. Я не могу сказать, что люблю, но и не могу сказать, что ничего не чувствую. Я сейчас разбит, на меня навалилось такое количество новостей, что скоро поедет крыша. Но я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь, потому что…

— Не можешь иначе, я знаю, — отталкиваюсь от стены и прижимаюсь к мужчине.

В носу снова щиплет от слез, когда Ледник крепко обнимает меня и прижимает к своей груди. Слышу стук его сердца, вдыхаю неповторимый мужской запах, наслаждаюсь тем максимумом, который могу себе позволить и который он может мне дать.

Будь я никем, без груза известной фамилии, нам было бы проще? Смог бы он тогда отставить свои предрассудки и пустить меня в свое сердце?

— Сегодня у меня бой с Артуром и я понятия не имею, прибавит он проблем или уменьшит, — тихо говорит он, а его дыхание до мурашек приятно щекочет мне кожу на виске.

Боже мой, а я уже успела забыть про Артура… Погрязла в своих личных проблемах, совершенно позабыв о нашей общей с Алексеем.

— Можно прийти на бой?

— Не стоит, этот мразеныш имеет на тебя зуб и может сделать что угодно, — качает головой Алексей. — Лучше собери вещи, на всякий случай…

— Так ты поможешь уехать? — спрашиваю я, заглядывая ему в глаза.

— Если не найдем другого выхода, да, рискнем смыться, — обреченно выдыхает Ледник и выпускает меня из своих объятий.

— Рискнем? — затаив дыхание, переспрашиваю я.

— Золушка… Я за тобой в другую страну в дом с привидениями полетел, думаешь после всего этого не поеду в другой город?

Хочу что-то ответить, но не нахожу слов. Вот снова: он говорит, что не любит, но готов поступить так, как бы никто не поступил с безразличным ему человеком. Зачем ему переться за проблемной девчонкой, если можно просто посадить на автобус?!

— Я не знаю, — качаю головой я.

— Побег все равно крайняя мера, нам нужно найти альтернативный вариант, — мужчина берет мою сумку и протягивает мне. — Переодевайся, тренироваться же хотела. Будем думать.

После этих слов, Алексей выходит из кабинета и оставляет меня наедине с собой и противоречивыми мыслями. Переодеваюсь, собираю волосы в хвост и, прихватив бинты и перчатки, выхожу в зал.

Разминка, растяжка, прыжки, комбинации — все стандартно и я уже знаю наизусть. Затем в ход идут макивары, по которым я наношу свои удары. По легкой улыбке на губах мужчины понимаю, что он доволен мной и это воодушевляет еще больше. Отправляюсь на отработку ударов на пневматической груше, концентрируя все свое внимание на ней, лишь изредка отвлекаясь на замечания Алексея, что-то типо: “Следи за локтями!”, “Ноги!”. Выбившиеся пряди прилипают к вспотевшему лицу, но я упорно продолжаю работать, выпускать накипевшие эмоции.

Есть в боксе определенная прелесть — можно выплеснуть весь накипевший пар, например, представив вместо груши рожу Стейси Вайса.

— В бои она собралась, — неожиданно усмехается Ледник у меня за спиной и я