Его ученица - Юлия Оайдер

Он наливает себе еще коньяка и выпивает залпом, морщится то ли от горечи, то ли от боли. Затем наполняет мой стакан и устало потирает лицо.

— Мне тогда не сообщили, что близняшек похитили и я продолжил операцию. Их убили, мы не успели ничего сделать…

— Ты сейчас так издеваешься? — цежу сквозь зубы. — Мстишь за… Не знаю за что… Но ты…

В голове туман, мысли не выстраиваются в адекватные предложения, есть лишь набор слов, рвущихся из меня невпопад.

— Пардон, Леха, но ты свинтил, а я растил Диану с Алисой, они мне были как родными! Мне тоже не в кайф все это вспоминать, как думаешь, издеваюсь я?! — сверлит меня суровым взглядом Васильев. — Алена не пережила потерю детей, ее это окончательно убило. Хотя, последнее время она и так находилась на грани, у нее реально душа была не на месте. Я тоже тяжело пережил и, даже больше скажу, ты был на похоронах. Ты не вникал в произошедшее, но был там.

За все время службы и боевых приключений, у меня никогда не возникало мысли застрелиться, как бы сложно и невыносимо больно ни было. Я не назвал бы себя трусом, но сейчас… Положите передо мной пистолет и я лучше пущу себе пулю в лоб, чем попытаюсь смириться и понять услышанное.

Зачем полез в это осиное гнездо, зачем его растормошил?!

Если отмотать время назад, я вряд ли бы что-то изменил. Все равно бы поехал искать Васильева и копаться в прошлом. Кто же знал, что оно у меня такое убийственное.

Я не верю, не хочу верить, но разумом, хоть и затуманенным, понимаю, что Рома не стал бы врать сейчас, чтобы выставить себя в лучшем свете, ведь он не настолько тварь. К тому же, он принес из комнаты замусоленную папку с документами и я сейчас вижу перед собой прямые доказательства.

Срок беременности Алены, идеально подходящий под нашу последнюю неделю, проведенную вместе. ДНК-тест Романа Васильева и детей — отрицательный. Я готов поверить и поверил, что Алена изменила мне с ним, с нашим общим лучшим другом, которого тоже, бесспорно, любила. Но она просто не могла быть с кем-то еще, характер не тот, новые знакомства ей давались тяжело, к тому же она боялась всех и избегала любых контактов, кроме как с нами. Выписки, справки, свидетельство о смерти…

В глазах все мутнеет, и это не только из-за выпитого алкоголя, а сердце болезненно сжимается, когда я начинаю осознавать, как все могло бы сложиться. Если бы я не уехал, не сбежал в командировку, если бы я выслушал… Что бы было тогда? В мыслях рисуются картинки счастливого будущего, улыбающаяся Алена, две веселые девчушки, лучший друг…

— Ты сказал, что я был на похоронах, — не узнаю свой охрипший голос, — и что там? Почему ты не рассказал ничего?

— Потому что ты снова держался на расстоянии, а мне за тобой бегать уже не хотелось, — со вздохом отвечает Рома. — Я прошел через ад, Лех. Не думаю, что в моем аду было чуть менее жарко, чем в твоем сейчас, — грустно усмехается и подливает выпить.

— Что было после похорон? — я пришел за правдой, значит нужно давить ее всю до капли, раз уж начал.

Разве может Рома сказать мне что-то еще хуже услышанного? Не думаю.

— Нас раскидало по разным наймам, ведь меня турнули, якобы по собственному из органов…

— Почему турнули? — спрашиваю я и Васильев зло усмехается.

— После проведенной операции захвата, я узнал от своего командира, что ему звонила Алена и сообщила о похищении, но этот ублюдок не счел важным мне это сказать. Я сорвался, избил его почти до смерти, но он поспособствовал и меня уволили без специальной пометки в личном деле. Просто по собственному, — пожимает плечами Рома. — Бывают же твари у нас…

Проглатываю образовавшийся ком в горле и закрываю глаза. Дышать, успокоиться…

— Я подался в коммерческую охрану и там меня приняли с распростертыми объятиями. Там меня нанял один мажорчик для охраны своей чуть-чуть поехавшей крышей после нападения сестры, — на губах Васильева появляется улыбка. — Ну, собственно, Инга вот и есть, жена моя. Она влипла по крупному и потом я узнал, что ты работаешь в личной охране ее мудака папашки. Был жесткий замут и я пришел к тебе за помощью, ты как всегда побрыкался, но помог.

— Что потом?

— Ты уехал в командировку, без предупреждения исчез и все. Как всегда, — фыркает Рома.

Молчим, каждый в своих мыслях, в своих воспоминаниях. Рома разворошил свои, а я пытаюсь расставить по полочкам свои. На душе будто огромный булыжник, тянущий меня ко дну, не позволяющий ровно дышать. Как теперь жить с этим грузом прошлого? Как смириться и простить себя?

— Ты сказал, что близняшек убили, — произношу эти слова и буквально ощущаю во рту горечь. — Убийцу, похитителя нашли?

На лице Ромы появляется довольный оскал, будто он вспомнил что-то невыносимо приятное.

— Вот этими вот руками, — поднимает ладони и поворачивает их в воздухе, — придушил гниду! В целях самообороны, ага…

От этого знания легче не становится, но хорошо, что убийца поплатился.

— Прости, что тебе приходится все это переживать сейчас, — говорит Рома. — Ты совсем ничего не помнишь? — отрицательно мотаю головой. — Черт, не зря говорят, что человеческий мозг избавляется от худшего…

Снова тишина. Пьем, переглядываемся, вздыхаем. Идиотизм.

— Кстати! Как ты узнал, что Алена умерла, ведь ты сказал, что не помнишь события после того скандала?! — неожиданно осеняет Рому.

— Случайно увидел, — коротко отвечаю я и Васильев присвистывает. — Что?

— Ничего, просто я знаю этот взгляд. Я его уже раньше видел, — улыбается он. — Где ты, как ты, кто она… Расскажешь или идти за пыточными инструментами?

29

Просыпаюсь с головной болью на диване, предоставленном моей персоне в гостиной комнате. Выпито вчера было дохрена, судя по сушняку и “слипшимся” мозгам. По-моему мы успели еще пару раз подраться, поругаться, задушевно поговорить. Я рассказал Васильеву, где меня носило, он поделился своими новостями. К середине