Лучше поздно! - Жиль Легардинье

На этот раз Тома услышал, как подошла Полин. Возможно, потому, что стих ветер, а может, потому, что он прислушивался в надежде, что она придет. Доктор подвинулся, чтобы освободить ей место на лавочке возле реки.

– К вечеру обещают дождь, – сообщила она.

– Поживем – увидим.

– Мне кажется, что кошки стали приходить сюда реже.

– Обжегшись на молоке, дуешь на воду…

– О’кей, я поняла, сегодня играем в пословицы. Реплика за вами.

До Тома дошло, что его ответы могут показаться слишком сдержанными, тогда как он был просто счастлив, что Полин сидит рядом с ним.

– Хорошо, что вы пришли, я очень рад вас видеть.

– Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сломить.

– Не вижу связи.

– На вкус и цвет товарищей нет. Счет сравнялся.

– Вам удалось с ними поговорить?

– Тише едешь, дальше будешь.

Полин вскочила с места и подняла руку в знак победы.

– Я выиграла! Со счетом 3:2!

Она принялась бегать вокруг лавочки, приветствуя воображаемую толпу и крича:

– Замечательный результат показала мисс Шоплен, победив легендарного Затейника…

– Ладно, Полин, я все понял, садитесь на место.

– Отныне, доктор, вы будете наказаны за каждую фразу, содержащую меньше четырех слов. Пора уже месье Кро-Маньону научиться общению.

Он на секунду задумался и спросил, старательно выговаривая слова:

– Удалось ли вам проинформировать наших постояльцев о визите инспекторши из социальной службы и подготовить их психологически?

Полин сделала вид, что утирает слезу.

– Как красиво, почти белый стих. Пещерный человек только что изобрел поэзию!

– Полин.

– Простите, доктор. Медсестра Шоплен докладывает. В соответствии с нашим решением, я поговорила с каждым наедине, пока помогала им с утренним туалетом.

– Как они отреагировали?

– Отнеслись к этой новости со всей ответственностью… и решили не сдаваться. Разумеется, они не хотят отсюда уезжать. Предложили свои идеи.

– Главное, чтобы глупостей не наделали.

– Давайте их все-таки выслушаем. Может, они придумают что-нибудь стоящее.

– Даже боюсь представить себе…

Словно кошка, играющая пробочкой на ниточке, Полин пыталась поймать ветку ивы, качающуюся над ней.

– Сегодня утром, когда я сюда приехала, у вас был обеспокоенный вид. Хотя пару раз вы улыбнулись, глаза оставались грустными. Какие-то проблемы?

– Вы очень наблюдательны.

– Особенно в том, что касается вас.

Искренность ответа обезоружила Тома.

– Я узнал о смерти одного знакомого из Индии, – признался он. – Старик, проживший удивительную жизнь. Он вынес столько страданий, чтобы в итоге умереть от инфекции.

– Простите. А я тут валяю дурака с этими пословицами…

– Смерть – проводник живущего. Это индийская пословица. Так что у нас 3:3.

– С вами и впрямь не все в порядке.

– Всякий раз, когда кто-нибудь из моих знакомых умирает, я размышляю о его жизненном пути и задаюсь вопросом, чему нас научила его жизнь.

– Вы так же можете учиться у живых.

– Это правда.

– И что вы вынесли из жизни этого индийского месье?

– Его звали Дарминдер. Учитывая то немногое, что мне о нем известно, я сделал вывод, что причиной нашей смерти зачастую становятся вовсе не опасные испытания. Мы не были с ним особо близки, но я знаю, что там сейчас все грустят. Это маленькое сообщество, очень дружное. Они заботятся о стариках.

– Как мы здесь.

– Там никому не придет в голову отправить своих родителей в дом престарелых.

– Думаете, нашим постояльцам есть на что жаловаться?

– Нет, благодаря вам.

– Вы тоже вносите свой вклад. Я считаю, что обстановка продолжает улучшаться. Все выглядят намного счастливее. Даже Ромен как будто привязался к этому месту.

– Ну и хорошо.

– А вы?

– Что – я?

– Вы привязались к этому месту?

– Буду откровенен, Полин: я пока не понял. Я вернулся во Францию, чтобы найти свою дочь, и вам лучше всех известно, к чему это привело. Я ее знаю, я за ней наблюдаю, я даже с ней разговаривал. Но не представляю, куда это меня приведет. Я никогда не был так близок к Эмме, как во время ее визита, но с тех пор меня не покидает ощущение, что я отдаляюсь от нее. Стало практически невозможно за ней следить. Ее присутствие ощущается повсюду, – через ее игрушки и парня, через мои мысли, – но при этом она остается недосягаемой.

Тома глубоко вздохнул.

– Не знаю, есть ли у нас с ней совместное будущее. Возможно, я появился слишком поздно, и не так, как следовало. Ее жизнь и то, как она меня воспринимает сегодня, мешают мне сказать ей правду. Мне кажется, я зашел в тупик. К чему все это приведет? Прошлого не изменить. В общем, я не знаю, что мне делать.

– Вы жалеете, что вернулись во Францию?

– Причины, побудившие меня покинуть Амбар, не оправдали моих надежд. Но здесь я нашел нечто неожиданное. То, в чем вы признались на днях в коридоре, заставило меня задуматься. Мне тоже нравится жить с вами, среди вас всех. Когда я сюда приехал, то первые недели постоянно мечтал лечь спать, а проснуться в деревне и скорее пойти к тем, кто мне дорог. И я ни в чем их не предам, если скажу сегодня, что я счастлив просыпаться здесь, даже на полу в коридоре, в положении кошачьей грелки. Думаю, что, сам того не зная, я нуждался в тех чувствах, которые испытываю здесь.

– Доктор, за всю свою жизнь я ни разу не видела, как люди умирают от голода, жажды или от пули, но я знала многих, кто умер от недостатка любви.

Подойдя к комнате Франсуазы, доктор в последний раз обратился к инспекторше:

– Должен вас предупредить, мадам. Вы увидите пожилых людей, жизнь которых была непростой. У некоторых она держится на волоске. Я не так давно сюда прибыл и сам был потрясен, увидев, какие они слабые. Здесь они переживают свои последние мгновения счастья, и переезд, скорее всего, убьет их. Я говорю не как директор, а как врач.

– Я приехала сюда, чтобы увидеть все своими глазами. Мы же не монстры какие-нибудь.

Тома сделал скорбное лицо и открыл дверь.

Мадам Кенон на славу потрудилась над своим образом. Она лежала на кровати вытянувшись, словно проглотила кол, натянув одеяло до подбородка. Лицо у нее было мертвенно-бледным – результат стараний Полин и Шанталь.