Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб

Кэт смотрит на теософа с отвращением, отходит на несколько шагов, повернувшись к нему спиной. Непонятное отчаяние охватывает ее. Кэт вдруг ощущает себя бессильной, уязвимой. Она чувствует, что никогда не освободится от того, что они сейчас сделали.

Лия доехала до Ньюбери, где нашла уютное кафе с бесплатным интернетом. Третий день подряд по небу ползли низкие тучи, и она угрюмо смотрела на дорогу, останавливаясь на бесконечных светофорах и слушая, как серая вода шумит под колесами. Отыскав кафе известной ей сети, Лия взяла большую чашку горячего шоколада, устроилась в углу на диване и включила ноутбук. Кончики пальцев у нее были красные и онемели от холода. Проливной дождь бил по окнам, оставляя на стекле кристаллы ледяной крупы, пол в кафе блестел от влажных следов. Здесь пахло влажной одеждой и влажными волосами, возле двери стояли мокрые зонтики. Лия просмотрела список «Входящих», не обнаружив ничего интересного, пока не добралась до вчерашней почты. Там оказалось письмо от Райана. Сердце сильно забилось. Лия сделала глубокий вдох, ненавидя эту свою реакцию, какую вызывало любое упоминание о Райане, и открыла письмо.

Жаль, что ушла вот так, не прощаясь. Очень на тебя непохоже — ты обожала прощаться. Спасибо, что взялась за этот небольшой проект, который я нашел для тебя, я оценил. Наш покойник тоже. После твоего отъезда он отправился отдыхать — его задвинули обратно в холодильник. У нас тут прибыла очередная партия со строительной площадки нового жилого квартала — я же говорил, что покойники здесь по десятку за шиллинг. И обеспечивают таких, как я, денежками на карманные расходы. Дай мне знать, как продвигается расследование. Через пару недель приеду на шестидесятилетие отца. Может, встретимся, чтобы обсудить то, что ты раскопаешь? Я был рад снова увидеться с тобой. Честное слово. Хотя ты и позволила мне заплатить за ужин, не оставшись на завтрак.

Будем на связи.

Райан

Лия дважды прочла письмо, затем сердито перевела курсор на кнопку «удалить», но палец завис, дрогнул. Через несколько секунд, вздохнув, она убрала курсор. Вышла из почты и напечатала в строке поиска: «Фотографии эльфов из Коулд-Эшхоулта». Сначала посыпались ссылки на разнообразные сайты, посвященные оккультизму и паранормальным явлениям. Примерно в середине списка обнаружился адрес сайта деревни. Она открыла ссылку, перешла от объявлений о церковных службах и рекламы местных работников на вкладку «История». В двух абзацах уместилась вся жизнь деревни, начиная со скудных записей в «Книге Страшного суда»[10]и заканчивая сведениями об упадке торговли из-за обветшания канала и о Второй мировой войне. Там же были черно-белые фотографии церкви и давным-давно умерших работников фермы, которые стояли, опираясь на вилы, на фоне наполовину сметанных скирд. Лия всматривалась в их глаза, как всегда зачарованная старыми фотографиями незнакомых людей. Глаза, скрытые тенями, неразличимы — лишь белая или серо-стальная точка вместо радужки. Люди, которые, стоя перед камерой, не думали о том, что через восемьдесят лет она будет сидеть в кафе, изучая их лица. Их жизни, их мысли, навсегда исчезнувшие. В конце страницы была приписка, где говорилось:

«Возможно, самым необычном эпизодом в истории Коулд-Эшхоулта оказалась публикация в 1911 году серии фотографий, сделанных ведущим спиритуалистом нашего времени, который заявил, что сфотографировал эльфов, живущих в заливных лугах на краю деревни. Робин Дюрран наслаждался недолгой славой после первой публикации снимков, которые были признаны подлинными его коллегами-спиритуалистами и прессой. Позже их подлинность была подвергнута сомнению, несмотря на горячую защиту со стороны викария Коулд-Эшхоулта Альберта Кэннинга. Живут ли эльфы в наших лугах? Решать вам!»

Ниже были помещены две черно-белые фотографии. На первой был широкий ровный летний луг, поросший высокой травой и чертополохом, и на заднем плане — расплывчато — высокие деревья. В центре возвышалось одинокое дерево, плакучая ива, согнувшаяся от старости, с почти серебристыми, светлыми листьями. Судя по уклону, ива стояла на берегу реки, хотя воды не было видно. Справа от дерева виднелась маленькая, слегка размытая фигурка. Это была женщина, пойманная в объектив, по-видимому, в прыжке или в танце. В миг неудержимого полета: руки и голова запрокинуты, светлые волосы, почти белые, струятся за спиной, растрепанные, длинные, едва ли не в половину роста самой фигурки. Лица не видно, его черты не в фокусе. Только изящный контур носа и подбородка, очень светлая кожа, глаза, очевидно, закрытые. Трудно понять, какого роста эта женщина, потому что ива могла оказаться высотой и в пятнадцать, и в тридцать футов, а трава — и в фут, и в три. Картинка вселяла странное беспокойство. Небо плоское, светлое, того же оттенка, что и бесформенное просвечивающее одеяние на фигуре. Ткань льнет к худому телу, по-детски плоскому, но в угловатых руках и ногах угадывается что-то взрослое, так же как и в пропорциях тела. Вся сцена словно из другого мира, полного света. Как будто освещение в тот день было особенным либо воздух был подернут дымкой. Фотография выглядела жутковато, но Лия всматривалась в нее, пока не заболели глаза. Танцующая фигура казалась ей больше похожей на привидение, чем на эльфа.

На второй фотографии рассмотреть ее было еще труднее. Почти весь кадр занимала сама ива, снятая крупным планом, и в ее тени фигура казалась бледным пятном. На этот раз она не танцевала, а стояла, прижавшись к стволу, протянув руки вверх, к ветвям, опустив повернутую вбок голову, отчего черты лица снова терялись в тени дерева и волос, которые свисали ниже пояса, похожие на длинные нити паутины. Жалея, что под рукой нет принтера, Лия долго изучала фотографию, едва не носом уткнувшись в монитор. Если кто-то хотел поверить в эльфов, решила она, то смог бы. Фотографии были старые, нечеткие, фигура бесполая и трудноразличимая, однако же все равно ощущалась ее необычайная красота и изящество. От Марка Кэннинга она знала, что человек по имени Робин Дюрран, сделавший фотографии, в то время гостил в доме викария и его жены, прадедушки и прабабушки Марка. Значит, Марк был прямым потомком той женщины, которая писала письма солдату, однако доступ к ее ДНК никак не поможет идентифицировать личность солдата. Эти письма, интуитивно понимала Лия, были написаны не члену семьи. Неужели она писала Робину Дюррану?

Из-за туч вышло солнце, нестерпимо яркое, отчего на монитор стало трудно смотреть. Заморгав от неожиданного света, Лия отвернулась от окна. Она пролистала несколько сайтов, посвященных паранормальным явлениям, где и фотографии и тексты были второй производной от знаменитых фей из Коттингли, на подлинности которых, как известно, настаивал сэр Артур Конан Дойл. На одном сайте она наткнулась на короткую биографию Робина Дюррана, в которой он был представлен скорей теософом, нежели спиритуалистом. Лия выписала незнакомое слово в записную книжку. Откинулась на спинку дивана и, щурясь, посмотрела в окно на шагавших по улице людей. Из-за резкого света улица неожиданно сделалась черно-белой, люди и здания превратились в силуэты с четко очерченными контурами. В другое время года это же солнце смягчило бы все краски и осторожно высветило бы многочисленные оттенки. Но сейчас оно было пронзительное и безжалостное, как нож. Лия взглянула на часы. Марк Кэннинг пригласил ее в полдень осмотреть старый дом викария — до встречи остался час. В пабе он рассказал ей, что фотографии с эльфом неизменно вызывали легкое замешательство у его родителей и у дедушки с бабушкой, которые всегда руководствовались логикой и не тратили времени на подобные глупости. Тот факт, что их предок, викарий Альберт Кэннинг, совершенно безупречный во всем остальном, уверовал в столь откровенную ложь, считался весьма странным и даже трагичным.