Живи и давай жить другим - Хендрик Грун

Уходя, я увидел, что моя могила находится рядом с тем участком кладбища, где хоронят мертворожденных детей.

Пробка от второй бутылки шампанского угодила в потолок гаагской квартирки Ваутера. Я еще раз наполнил бокалы. Ваутер и Йост были сильно под градусом. И трогательно единодушны в оценке похорон:

– Самые веселые похороны на свете!

Я спросил, что они думают о задушевных словах Афры и Стейна, но и тут их мнения быстро совпали.

– Прости, дружище, но Афра без тебя будет только счастливее. Ну, погорюет пару месяцев. В сущности, с женой ты вел себя как паршивый зануда. В последние дни она рассказала кое-что о тебе, ну-ну… Скажи спасибо, что мы еще продолжаем оставаться твоими друзьями, – заявил Йост, сделав строгое лицо.

– И что же она вам рассказала? – Мне все-таки очень хотелось это знать.

– Секрет. Как говорится, о мертвых либо хорошо, либо ничего.

Что касается Стейна, то по моему настоянию они обещали в ближайшие месяцы проявить к нему сугубое внимание.

– Конечно, проявим. И как можно незаметнее.

– И в определенных пределах. Я, например, не собираюсь путешествовать с ним по Шварцвальду, – уточнил Йост.

Я старательно делал вид, что так же весел и беззаботен, как мои друзья. А перед глазами вставала одна и та же картина: медленно уходящая от меня Эстер. Я никогда ничего не рассказывал об Эстер ни Йосту, ни Ваутеру.

– Встряхнись, Луиджи, налей еще по одной и подкинь фруктов во фритюр. Зажигай.

В два часа ночи оба моих приятеля свалились и захрапели. Йост – на диване, а Ваутер – на матрасе на полу, среди пустых бутылок.

Я лежал без сна, уставившись в потолок. Мои собственные похороны прошли не так удачно, как я ожидал, и мне страшно хотелось оказаться в моей новой жизни, в моей тосканской вилле.

Через два дня я на своей внедорожной «панде» налегке отправился в Италию. На заднем сиденье лакрица, вафли с сиропом, сыр, копченая колбаса, тертый шоколад, банки с гороховым супом, селедка, арахисовое масло и голубая гортензия. Солнце светило вовсю.

На этот раз мопед Антонио стоял у ограды. Старикан выкосил траву, вычистил плавательный бассейн и ожидал меня с оплетенной бутылкой кьянти. И уже успел снять пробу с ее содержимого. Через полтора часа бутылка опустела, и мне стоило больших усилий дружески выпроводить за дверь моего итальянского друга.

В первые дни я обустраивал дом, очаг и курятник. При посредничестве Софии, жены пекаря, я купил у одного из крестьян пять цыплят на развод. Антонио мастерил что-то вроде курятника. Но чем больше он пил, тем более кривым и опасным для жизни выглядело это сооружение. Глаза бы мои не глядели, я уже и аптечку приготовил. Она пока не понадобилась.

София – моя первая итальянская приятельница, веселая и смешливая. Весит сто кило и знает всех и каждого в деревне и в округе. Я спросил ее, не знает ли она, у кого можно купить котят. София расстаралась: на следующий день явилась ко мне с картонкой, полной котят. Я выбрал одного рыженького и назвал его Ромео.

Пожелай я купить козу или осла, она бы и их раздобыла.

– Снова загляну к вам с картонкой, – сказала она со смехом.

Насчет домашнего скота, это, пожалуй, чересчур, решил я, но поручил ей достать щенка, желательно лабрадора. Это слово мне пришлось долго разыскивать в старомодном итальянском словаре.

Две недели спустя она пришла со щенком. Вот этот подойдет? Издалека щенок еще мог бы сойти за лабрадора, но при ближайшем рассмотрении обнаруживались некоторые другие признаки.

– Я беру его. Он симпатяга.

– Это она.

– Неважно.

София просияла и спросила, как его будут звать.

– Его будут звать Ариа, – торжественно провозгласил я.

Она сказала, что имя красивое.

Подыскала она и садовника, который согласился помочь мне с устройством небольшого огорода. Как и Антонио, он брал плату в основном стаканами кьянти.

Тем временем у меня пропали два цыпленка из пяти. Основательная проверка загона и насеста обнаружила разные дефекты в конструкции, из-за которых цыплята могли удрать. Антонио с виноватым видом взялся за поиски и через два часа вернулся с горстью птичьих перьев.

– Их, наверное, сожрала лиса, – сказал он, склонив голову. И даже отказался от стакана кьянти. Впрочем, только от первого. Но не от второго.

Я уже почти месяц живу на вилле «Приют Беглеца». Сладкая жизнь бьет ключом. Два раза в день я спускаюсь со своего холма на гоночном велосипеде. По утрам за покупками у пекаря, мясника и зеленщика, а ближе к вечеру еще раз, чтобы выпить аперитив в моей постоянной пивной. За три недели я завел там хороших друзей и подруг, чтобы практиковаться в итальянском. Помогает и то, что я регулярно угощаю всю компанию. Сам выпиваю ровно столько, чтобы хватило сил взобраться на велосипеде на свой холм. В результате я полностью перешел на итальянскую кухню. Но ради душевного спокойствия еще не приобрел персональных весов. В ближайшее время приглашу в гости первых лиц деревни.

Я каждый день проплываю несколько кругов в бассейне, часок-другой посвящаю живописи и уже собрал в огороде две ягоды клубники и один помидор. Ромео дрыхнет напропалую, а Ариа оказалась прекрасной компаньонкой.

Короче говоря, я почти вполне счастлив.

Только вот с курами дело не клеится. Еще одна сбежала и попала в лапы лисы, а из двух оставшихся одна отказывается нести яйца. Я заказал Софии шесть новых цыплят, опять же на развод.

Я сидел у себя на холме за рулем гребного тренажера в тени кипариса, любуясь на простор тосканского ландшафта, когда где-то вдалеке залаяла собака. Лай соседских собак часто раздается над холмами, но что-то, не знаю что, привлекло мое внимание. Я выключил тренажер и пошел к ограде.

Мне вдруг стало нечем дышать. Не может быть. Господи, этого не может быть.

Из-за угла ограды выскочил Ари, стремительно пролез сквозь щель в ограде и прыгнул на меня. За моей спиной появилась Ариа и тоже радостно затявкала с ним на пару. Две собаки как безумные скакали вокруг, а я стоял ошарашенный, не в силах двинуться с места. Но настоящий стресс был еще впереди. Ведь кто там совершенно невозмутимо приближался ко мне с чемоданчиком в руках? Афра.

Она медленно приближалась. Я смотрел на нее как на ожившее привидение. Не она на меня, а я на нее. Значит, мир перевернулся. Но она казалась совершенно безмятежной, на губах ее играла ласковая улыбка.

– Привет, Артур.

– Привет, Афра.

Она продолжала смотреть на меня, не говоря ни слова.

Я был повержен. Так, глядя друг на друга в полном молчании, мы простояли минуты две, а вокруг нас резвились, визжали и лаяли две собаки.