Под небом Индии - Ренита Де Сильва

Королева полулежала, обложившись подушками, на одном из диванов. Она была очень бледна. Ее окружали служанки: одна массировала королеве ноги, другая обмахивала ее лицо веером, сделанным из перьев павлина; бирюзовые и темно-синие глаза на них, казалось, с пониманием глядели на Ситу.

Веки королевы были опущены, однако, заслышав шаги, она открыла глаза. При виде сыновей ее нижняя губа задрожала. Глаза королевы опухли и были полны слез. Вокруг них залегли темные круги. Заметив Ситу, женщина вжалась в спинку дивана.

– Что она здесь делает?

Палец королевы, дрожавший точно так же, как и ее голос, указал на девушку.

– Надеюсь, ты не Сита?

Джайдип в смятении уставился на мать. Всего за один день муж Ситы стал выглядеть старше. Его лицо казалось вялым и изможденным. Он словно постарел от потери, печали и усталости.

Служанки отвели глаза.

– Она твоя невестка.

– Она не принесла нам ничего, кроме неудачи.

Печальные глаза королевы уставились на Ситу, и девушка увидела, что это глаза змеи – маленькие, цепкие и полные яда.

– Ма, ты говоришь о моей жене.

Джайдип обнял Ситу, словно хотел ее защитить.

Инстинкты девушки приказывали ей отстраниться. «Мне не нужна защита, – хотелось сказать ей. – Спасибо, я сама могу за себя постоять».

– Ее появление на свет было ознаменовано разрушением, когда буря уничтожила часть ее дома, – сказала королева. – Я предупреждала твоего отца, но он меня не послушал. Он настоял на этом браке, и в тот момент, когда эта девушка стала частью нашей семьи, мы его потеряли. – Королева печально посмотрела на Джайдипа и добавила мягче: – Она проклята, сын. И должна уйти.

Служанки притворились глухонемыми, однако принц Правин внезапно оживился. Его бледное лицо, всего несколько мгновений назад казавшееся таким растерянным, что Сите стало его жаль, изменилось. Казалось, Правин ожил и даже раздулся.

– М… ма, о чем ты говоришь? Сита – моя жена, – ответил Джайдип. – Отец благословил ее. Он был счастлив, что она стала членом нашей семьи.

– Он попал под влияние ее чар. Ее красота подобна отраве, сын мой: она застит взгляд, мешая увидеть то, что находится внутри.

– Ма! – От досады и злости голос Джайдипа стал громче.

– Еще не поздно, сын. Ты можешь…

– Никогда. Горе заставляет тебя говорить то, чего ты не думаешь на самом деле.

Джайдип сильнее сжал руку жены.

«Все она думает», – подумала Сита.

«Ты пошла по неверному пути, женщина, – добавила она, мысленно обращаясь к королеве. – Ты полагаешь, что, обвиняя меня, сможешь переманить сына на свою сторону. Но ты ошибаешься. Я смогу с тобой справиться, уж поверь. Но я промолчу, ведь это ты ко мне несправедлива, а не наоборот. Ты могла бы действовать гораздо тоньше, однако предпочла вслух объявить о своей ненависти ко мне, заставив сына выбирать. Ему придется встать на сторону одной из нас, и его это не обрадует. Со временем он тебя возненавидит (если это уже не произошло) за твои попытки разрушить наш брак».

– Она пришла в этот дом, и в тот же день мы потеряли твоего отца. – Королева закрыла глаза, и по ее щекам потекли две крупные слезы. – Зачем она здесь? Почему мешает нам горевать? Я хочу побыть несколько минут наедине со своими сыновьями, прежде чем начнутся похоронные ритуалы.

Джайдип посмотрел сначала на мать, а затем на Ситу. В его глазах была мольба. Девушка видела, что он разрывается на части. Ее добрый муж не знал, как поступить, столкнувшись с женским коварством.

Сита сжала руку, которой он обнимал ее за плечи. А затем выскользнула из его объятий. Джайдип благодарно улыбнулся ей.

– Увидимся позже, – сказала Сита мужу.

Ее свекровь, все еще королева (но ненадолго), открыла глаза и взглянула на Ситу. Девушка увидела, что они блеснули.

Сита твердо встретила этот взгляд, надеясь, что королева прочтет ее мысли.

Ты думаешь, что умна. Но я умнее.

Ты говоришь, что не хочешь меня здесь видеть. Хочешь, чтобы с тобой были только твои сыновья. А что насчет служанок, которых полно в этой комнате? Они не мешают тебе горевать?

Сейчас я уступлю и тихо уйду. Я промолчу. Не пристало молодой жене принца оскорблять горюющую вдову.

Ты хочешь сыграть в эту игру? Что ж, мы в нее сыграем.

Но знай: я играю лучше.

И одержу победу.

А ты уже в шаге от поражения.

Должно быть, королева прочла все это во взгляде невестки. Она закрыла глаза, притворившись усталой.

Принц Правин не обращал внимания на Ситу. Он не отрывал взгляда от матери.

Глаза Джайдипа задержались на жене. Улыбнувшись ему, она вышла. Служанки поспешили за Ситой, чтобы показать ей ее комнаты.

Прия

Вне контекста. 2000 год

Где-то на краю ее сознания раздавался стук. Он не стихал ни на минуту.

Прия зажала уши подушкой мужа и зарылась поглубже в простыни, пахнущие немытым телом и горем. Она понюхала подушку, однако запах Джейкоба давно уже выветрился.

– Прия, открой! Прошу тебя!

Голос показался ей знакомым, и все же он был совершенно вне контекста.

– Если не откроешь, я выломаю дверь.

Это ее отец. Но разве он сейчас не в Нью-Йорке?

– Прия, милая…

Она встала. Во всяком случае, попыталась это сделать. У нее закружилась голова, и Прия упала обратно на кровать. Сколько дней прошло с тех пор, как она в последний раз ела? Она заходила на кухню, где пила воду прямо из-под крана. А вот того, чтобы она ела, Прия вспомнить не могла.

– Прия?

В этот раз ей, пусть и с трудом, удалось встать, дотащиться до входной двери и открыть ее.

На пороге стоял отец. Одет он был просто безупречно – впрочем, как и всегда.

Отец не приснился ей. Он действительно был здесь, во плоти.

– Баба́? – сумела произнести Прия, прежде чем у нее перед глазами все поплыло.

Ноги у нее подкосились. Последним, что видела Прия, было встревоженное лицо отца и тянущиеся к ней руки. Затем ее поглотила тьма и женщина рухнула на пол.

Сита

Эфемерность. 1932–1934 годы

– Я слышала, что школа для девочек, которую ты основала, работает неплохо, – сказала мать Ситы.

Сита гостила у своих родителей. Они вели себя подобострастно. Отец обедал вместе с ней и матерью, а не в своем кабинете, как делал обычно до замужества дочери. Кишана дома не было: он работал.