Приглашение в рабство, или Требуются девушки для работы в Японии - Юлия Шилова

– Янг очень ласков, внимателен, нежен, но онсовершенно не возбуждает меня как мужчина. Может, это оттого, что он платит мнеза секс?

– Выброси все это из головы. У меня массазнакомых, и я прекрасно знаю, что такое семейный секс. Он так и называется –семейный секс. Это просто опостылевшая обязаловка, такая же, как уборкаквартиры, готовка и стирка белья. У мужчины с неохотой встает, а женщина снеохотой соглашается. Люди живут под одной крышей, но уже давным-давно другдруга не хотят и совокупляются чисто механически, без страсти, только потому,что так надо. Ну а уж если им и в самом деле захотелось потрахаться, топроисходит это так быстро, что они даже иногда не раздеваются – зачем? То, чтосейчас тебя не возбуждает Янг, это не так страшно. Прожив несколько лет сдругим мужчиной, ты придешь к тому же, от чего ушла, – тебя не будетвозбуждать собственный муж. Ты ведь не думаешь, что, выйдя замуж, будешьпостоянно стонать под мужем от блаженства. Придет время, и ты будешь позжеложиться спать, придумывать всякие отговорки, а уж приспичит, то сделаешь этокак можно быстрее. Любая страсть, в конце концов, исчезает, словно ее и не былововсе.

Допив бутылку джина, мы посмотрели друг надруга и рассмеялись.

– Вот это мы дали! Ирка, а как ты сядешь заруль? – спросила Натка.

– Ерунда! Я водила папин «Запорожец» в большемподпитии.

Я посмотрела на часы и потащила Натку кмашине.

– Ты куда?

– Хочу встретиться с одним человеком.

– С кем?

– С тем сутенером, про которого я теберассказывала.

– Ты же сказала, что он не может нам помочь.

– Может, но не хочет. Просто мы закончили нашиотношения, но не поставили финальную точку.

Это была бредовая затея. Мы поехали в Токио, вапартаменты Марата. Я и сама не знала, зачем мне это надо. Наверное, я никак немогла простить ему, что мы расстались без особого сопротивления с его стороны.Я включила музыку на полную катушку и посмотрела на Натку. Она вновь высунуласьв люк, махала проезжающим мимо японцам и орала пьяные песни. Машина неслась сбешеной скоростью, я улыбалась и смахивала пьяные слезы. Говорят же, что, когдамного выпьешь, водка начинает плакать. Так случилось и со мной. Я думала осебе, о Марате, о том, как нам было хорошо вдвоем. Я бы все равно не смоглаподставить его с пленкой. Просто не смогла, и все. Не такая уж я и сука, какойстараюсь казаться.

Подъехав к дому Марата, я увидела человекдесять мирно беседующих мужчин европейской внешности. Среди них были Марат иего отец.

– Что там за столпотворение? –поинтересовалась пьяная Натка.

– Стрелка.

– Какая еще стрелка?

– Сходка воров, сутенеров, криминалов, незнаю, как это еще назвать.

– Красивые воры, ничего не скажешь. Все как наподбор, словно со страниц журнала «Плейбой».

От выпитого джина голова трещала, способностьздраво рассуждать притупилась.

– Ты сиди, я скоро буду, – сказала яНатке.

– Ты куда?

– Хочу поставить точку на неудавшихсяотношениях.

– Ты же совершенно пьяна!

– Ничего, так даже легче, а то, может, трезвойу меня бы не хватило духу.

Я только хотела выйти из машины, как рядом снашей тачкой появился лысый. Мы обе вздрогнули и посмотрели на него, как напривидение.

– Уйди, нечистая, – махнула я на негорукой.

Лысый расширил глаза и тяжело задышал.

– Уйди, нечистая, кому говорят!

– Сгинь! – поддержала меня пьяная Натка.

Лысый открыл дверь и сел на заднее сиденье.Обняв нас сзади, он улыбнулся, показав при этом гнилые зубы, и прошипел:

– Сейчас так сгину, что на всю жизньзапомните, сучки!

– Натка, это не мираж, он настоящий, –сказала я гробовым голосом.

– Конечно, реальный, а какой же еще! Вы,девочки, где должны быть? Я вас уже обыскался. Ты, Ирина, насколько я помню,должна быть с Маратом и получать нужную информацию. Что это он один стоит, безтебя? Ведь твое дело – быть рядом. Он вообще в последнее время без тебя ездит,как это называется?

– Я же тебе сказала, что мы поссорились…

– А тебе было сказано: помириться.

– Не получается…

– Я тебе сейчас башку разобью, чтобыполучилось. А ты, Наталья, должна вкалывать в кабаре и обслуживать клиентовпосле работы, а еще ждать своего дипломата. Только почему ты тут спиваешься,непонятно. Вы что, телки, совсем оборзели, не понимаете, куда попали? Может, выдумаете, что с вами тут в детские игры играют? Я как чувствовал, что вы тутпоявитесь. Решил немного подежурить, и не ошибся. Машину где-то раздобыли. ПоТокио гоняете как у себя дома. Вид у вас, правда, не совсем товарный. Кто этовас так отделал? Или в бордель какой-нибудь попали?!

– «Кто отделал, кто отделал…» Тебя это некасается, – процедила я сквозь зубы. – А ну, пошел вон из машины!

– Что ты сказала, сучка?!

– Что слышал! Так, без приглашения, в машинуне садятся. Не твоя тачка, вот и выметайся отсюда. Мы больше к тебе и твоимдрузьям отношения не имеем. Можешь оставить наши паспорта себе на память.

– Да вы что, телки, совсем сдурели! Вы теперьна нас пожизненно работать будете. Мы вас купили. Вы наша собственность!Забыли, что ли, кто вас сюда привез?!

– А вот это ты видел! – я развернулась ипоказала лысому огромную фигу.

Лысый покраснел, тяжело задышал и заехал мне вухо. Я сморщилась от боли. Этот придурок попал как раз по тому месту, где былиналожены швы. Затем он ткнул в мой затылок пистолетом и сурово произнес:

– А ну-ка, заводи мотор и поехали!

– Куда?

– Как куда? К Григоричу.

– Зачем?

– Поехали, там разберемся.

– Может, не стоит никуда ехать, –взмолилась я.

– Давай заводи машину, или я прострелю твоюбашку!

Лысый положил палец на спусковой крючок.Сердце мое учащенно забилось, захотелось позвать на помощь Марата. Он стоялвсего в нескольких метрах, такой далекий и такой родной. Выглядел он, каквсегда, превосходно – в дорогом костюме, белой рубашке с шелковым галстуком идо блеска начищенных ботинках. Ну что ему стоит повернуть голову и посмотреть внашу сторону? Крикнуть ему я не могла, так как прекрасно понимала, что еслизакричу, то получу пулю в затылок, и причем без всяких предупреждений. Пришлосьзавести мотор. Машина взревела и плавно заработала.