Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 - Алла Бегунова

И вот — следующий день. Там бруствер был и амбразурка для солдат, а для пулемета — стол. И вот немец «чистил» эту пулеметную точку. Я выстрелила. Он упал, и его стащили туда за ноги. Это был мой первый немец…

В одном месте было озеро. Немцы ходили умываться, даже в нижнем белье бегали. Так вот Зина Гаврилова стрельнула, убила одного. И немцы не стали ходить туда умываться. Мы уже стояли, это было лето, и уже каждый в своей амбразуре, потому что у немцев никакого движения не было, и у нас не стало. Мы стояли днем, а солдаты стояли ночью, днем спали. И вот мы с Марусей Чигвинцевой поставили винтовки в амбразуру и наблюдали за немецкой обороной. И вот я наблюдала в свою очередь (потому что глаза устают), и вот Маруся говорит: «Давай я теперь встану». И она встала, а солнечный день был, и видно, она шевельнула линзу. Только встала — выстрел, и она упала. Ой, как я заплакала! 200 метров немец был от нас. Я кричала на всю траншею, солдаты выбежали: «Тише, тише, сейчас откроют минометный огонь!» Ну, где там тише. Это — первая моя подруга. Мы до вечера сидели, и я все плакала. Потом мы ее похоронили. Я помню, цветов было много полевых. Под Оршей это было, 3-й Белорусский…

ЮЛИЯ ЖУКОВА:

…И вот мы на передовой. Длинная, глубиной почти в человеческий рост, траншея, повсюду оборудованы огневые точки и наблюдательные пункты, от траншеи в тыл ведут такие же глубокие ходы сообщения. Между нашими и немецкими позициями — нейтральная полоса. А немцы — вот они, почти рядом, и их хорошо видно через оптический прицел винтовки. Иногда над бруствером проплывет каска — в одну, в другую сторону. По вечерам слышно, как на стороне противника поют, играют на губных гармошках. Там шла своя жизнь.

Сложно описать, что я испытала, впервые попав на передовые позиции. Это и некоторое возбуждение, приподнятость, но и неуверенность, и ожидание чего-то необычного, и страх, конечно. Тогда, на первых порах, я, например, испытывала страх больше не перед немцами, а оттого, что точило меня сомнение: вдруг не сумею, не справлюсь, оплошаю, стану посмешищем. Настоящий страх перед врагом пришел позднее, когда мы вплотную столкнулись с ним, начали ходить на задания, участвовать в боевых действиях. Но постепенно удалось преодолеть все сомнения и страхи. Правильнее сказать, мы научились как бы отрешаться от страха, не позволять ему угнетать наши чувства и волю…

Еще до наступления Нового года состоялось мое боевое крещение, я уничтожила первого немца. Было это так. Мы с моей напарницей в очередной раз вышли на задание. Поскольку опыта у нас еще не было, то нам не разрешали выходить за пределы линии обороны, мы должны были находиться в траншее, изучать оборону противника, засекать огневые точки, следить за передвижениями фрицев, определять цели для последующего их поражения. Стрелять разрешалось лишь в исключительных случаях и только наверняка.

В тот день наша вахта на передовой затянулась, мы уже замерзли и устали, но не уходили. Вдруг вижу: прямо против того места, где мы находились, по траншее, ведущей из тыла на передовую, в полный рост, не пригибаясь, идет немец. Этот участок передовой противника был открытым, все просматривалось, как на ладони, поэтому немцы торопились пройти его быстрее и пригибаясь пониже. А этот — или только что прибывший, или бесшабашный какой-то — шел во весь рост, не торопясь. Принимаю решение: стрелять! Задержав дыхание, тщательно прицеливаюсь, плавно нажимаю на спусковой крючок. Немец нелепо взмахивает руками и как-то боком валится вниз. Подождав немного, мы с напарницей уходим, договорившись с солдатами, что они понаблюдают за тем немцем. На следующий день они рассказали, что долго наблюдали за ним, но он не поднялся. Очевидно, я попала в цель. Доложили командиру. Вечером выстроили все отделение, мне объявили благодарность.

Сложные чувства обуревали меня в тот день. С одной стороны я была рада, что открыла боевой счет. С другой стороны, когда убиваешь человека, даже если это враг, то становится не по себе. Помню, весь вечер меня слегка подташнивало, знобило, думать об убитом не хотелось.

Потом это прошло. Столько довелось увидеть зла, сотворенного фашистами, что я не испытывала уже никакой жалости к тем, кого убивала. Страшно признаться, но уничтожение немцев стало просто делом, обязанностью, которую надо было выполнять хорошо. В противном случае они убьют тебя…

АЛЕКСАНДРА НАЗАРКИНА (Медведева):

…Помню, как убила своего первого фашиста. Вместе с напарницей заняли наши снайперские позиции, наблюдали за немцами, обнаружили пулеметчика. Я прицелилась и выстрелила. Попала или нет — неизвестно. Но когда вернулись в подразделение, то уже все знали, что я уничтожила врага. Об этом сообщил артиллерийский наблюдатель. Он увидел в свой перископ, как был убит вражеский пулеметчик. Все радовались, спешили ко мне с поздравлениями. А я плакала потому, что убила человека…

Мне, обычной девушке, было очень трудно осваиваться на фронте и стрелять в людей, хотя я и понимала, что стреляю по врагам. Вскоре в моем сознании произошел перелом. Видя людское горе и кровь родной земли, я поняла, что не может быть жалости к лютому захватчику. За уничтожение первых десяти гитлеровцев меня наградили медалью «За отвагу»…

Осень 1944 года. Шли тяжелые бои в Польше. На одном участке появился снайпер, мы стали нести ощутимые потери, погибли командир, разведчик, многие связисты. Поступил приказ: «Уничтожить снайпера!»

На выполнение задания отправились втроем: Нина Исаева, Лена Акулова и я. Устроились на позициях и начали бронебойно-зажигательными пулями стрелять по крышам домов. Соломенные крыши загорелись. Немцы стали выбираться из домов со своими пулеметами и минометами. А мы стреляем и стреляем. Так увлеклись, что забыли об осторожности. И немецкий снайпер засек нас. Метким выстрелом он попал Нине Исаевой прямо в глаз. К счастью, она осталась жива, но потеряла глаз и зрение у нее существенно ухудшилось.

Мы сосредоточились на наблюдении. Скоро снайперскую засаду обнаружили и немца расстреляли, а еще — несколько огневых точек с пулеметами. Задание выполнили полностью. За эту успешную операцию я была награждена орденом Славы III степени и продолжала воевать. Когда война закончилась, на моем счету уже было 43 немца. Меня наградили орденом Славы II степени…

МАРИЯ КАТАЕВА (Бондаренко):

…Помню первого убитого врага. Немолодой мужчина. Когда нажимала на спусковой крючок, никаких эмоций не ощущала. После выстрела стала плакать, скорее даже рыдала. Долго плакала, размазывая слезы по грязным щекам. Знаете, отчего я так разревелась? Первой мыслью было: где-то дети страдают, папу ждут, а я его убила. Нам с собой давали по 40 грамм спирта для смелости. Выпила его залпом, горло обожгло, но в голове прояснилось. Больше никогда не плакала после того, как убивала врага. И больше никогда не пила спиртное… Войну кончила в Германии, боевой счет — 28 фашистов. Награды: медаль «За отвагу» в январе 1945 года, орден Славы III и II степени в марте и апреле 1945 года.

АНТОНИНА КОТЛЯРОВА (Захарова):

…Вот мы ходили на «охоту» с Ольгой Важениной. Днем выбирали позицию, перед рассветом ее занимали и уже вели «охоту». Конечно, в основном выбирали позицию так, чтобы не изменить рельефа местности, чтобы немец не знал, что здесь, прямо перед нашими окопами, кто-то находится. Притом на фронте всегда получалось так, что наши позиции на голом месте, а немец всегда в лесу, в кустах.