Цеховик. Книга 1. Отрицание - Дмитрий Ромов

Юленьки своей спроси, Бондоренки!

– Это ещё кто? – буквально столбенею я.

– Ой, только не надо вот этого.

– Чего этого? Я вообще не знаю кто это такая, Юленька твоя.

– Ну это уже вообще подло! Насвинячил, имей мужество сознаться. Скользкий ты оказывается тип. Как налим!

Налим? Скользкий тип? Юленька Бондаренко? Кажется, я со своей ролью уже не справляюсь…

– Так, стоп! – трясу я головой. – Давай, объясняй всё с самого начала.

– Не буду я тебе ничего объяснять! Пусть она тебе и объясняет.

– Для начала, я никакую Бондаренко вообще не знаю. Если это было до травмы, то я просто не помню. Расскажи мне, в чём дело!

– Ох, как удобно! Тут помню, тут не помню! Да только никакая травма здесь не причём! Потому что это всё произошло сегодня.

– Это уже интересно. И что именно произошло сегодня?

– Бессовестный ты! Произошло то, что ты её провожал до самого дома, а по пути тесно прижимался.

– Чего? Это бред вообще-то.

– Бред? Тебя видели с ней и она сама всем уже растрепала, что ей такое счастье привалило, десятиклассник на неё позарился.

– И куда я её провожал, не до вокзала, случайно? – начинаю я догадываться, откуда дует ветер.

– Тебе лучше знать, но вообще-то да, до вокзала. Возвращается память, я вижу.

– А прижимался в трамвае, стало быть?

– Вот подробностей этих мне не нужно.

– Наташ, ну ты извини, это полная хрень. Вот правда, даже не смешно. Я и знать не знал, как её зовут, пока ты не сказала. Ну проехали в трамвае вместе. И что? Мне на Южный надо было, она на своей остановке вышла. Мне что, шугаться от всех надо? И разговаривать нельзя ни с кем. В трамвае народу много было, набились, как сельдь в банке. И что это значит? Мда… Ну ты меня удивила. Так ты к каждому столбу ревновать будешь, да? Иди, выспись хорошенько, ты переутомилась, похоже.

Я поворачиваюсь и иду к своему подъезду.

– Егор! – кричит она мне вслед. – Но она ведь сама сказала!

Я останавливаюсь и оборачиваюсь:

– А если я тебе скажу, что из будущего прилетел, ты тоже поверишь?

– Может, и поверю, – тихо и грустно говорит она.

– Ладно, Наташ, – машу я рукой. – Пойду я. Завтра не опаздывай.

Я иду к себе и, когда уже почти достигаю подъезда, она снова кричит:

– Егор!

Я опять останавливаюсь и молча смотрю на неё.

– Кто бы говорил, – кричит она. – Ты сам не опаздывай.

Ладно, постараюсь.

Я отдаю маме свой колбасный трофей и накидываюсь на бефстроганов. Раджа с волнением следит за свёртком и я, не вынеся страдания в его глазах, отрезаю ему ма-а-а-ленький кусочек. Разумеется, это только разогревает его аппетит, но ничего не поделать, придётся подождать.

– Завтра папу выписывают, – говорит мама. – Я хочу попросить, чтобы ты дома был. Или даже съездил со мной в больницу.

– А ты опять договорилась насчёт машины?

– Ну конечно. После двенадцати его можно забирать. У тебя сколько уроков завтра?

– Четыре. Вроде… Надо посмотреть… Да в принципе неважно. Я отпрошусь, если что.

Или сбегу. Я ж понимаю, чувство неловкости и всё такое. Ладно уж, побуду буфером. Но недолго. Мне потом на работу надо будет. Это я не говорю. И так известно.

Быстро поужинав я веду пса на прогулку. Дойдя до телефонной будки, набираю номер Большака. Хочу с ним обсудить сегодняшний разговор с Кахой. Но его нет дома, трубку он не берёт. Ладно, значит поговорим завтра.

– Что-то вы быстро как-то, – говорит мама, когда мы возвращаемся с прогулки.

– Да, Радж сказал, что у него запах колбасы из головы не идёт, пойдём мол домой скорее. Покормишь его?

– А ты чего?

– Да мне к Серёге сбегать надо. У него брат пласт принёс на один вечер всего. Очень послушать хочется.

– Ты чего! Уж ночь на дворе.

– Да мам, ну какая ночь? Ещё восьмой час только. Приду не позже одиннадцати.

– Ох, беда с тобой, Егорка.

К «Силуэту» я подбегаю в семь тридцать пять. Лида уже стоит у магазина.

– Привет, – говорю я.

– Привет.

– Давно приехала?

– Минут пять как.

– Понятно. Ну что, к тебе?

Она долго не отвечает, глядя мне в глаза, словно бы решая для себя какую-то непростую задачу.

– Ладно, – наконец кивает она. – Пошли. Что с тобой делать.

Оказывается, у неё квартира в этом же самом доме, в «Силуэте», наискосок от серого массивного фасада областной библиотеки. Мы молча раздеваемся и проходим в гостиную. Обычная однушка, квартира, как у нас, только без одной комнаты. Обстановка скромная, почти аскетичная.

– Бабушкина, – поясняет она.

Я киваю. Мы стоим и молчим, глядя друг другу в глаза. Вдруг, она будто вздрагивает, совсем чуть-чуть, едва заметно, а потом порывисто обхватывает мою голову руками и горячо целует.

18. И тут появляемся мы, все в белом

Признаюсь, опыт волнующий, будоражащий и даже срывающий крышу. Она такая… горячая, огненная, обжигающая. Немного властная, немного робкая, немного агрессивная и немного беззащитная. Как говорится, ах какая женщина, мне б такую.

Сам себя ненавижу за это, но всё-таки я отстраняюсь и пристально смотрю на неё.

– Что? – недовольно спрашивает она.

– Это ты что? – возвращаю я ей вопрос.

– Ты же хотел…

– Эх, Лида-Лида… Я хотел, чтобы ты хотела.

– Ну и?

– А ты не хочешь, – пожимаю я плечами. – Рассказывай давай.

– Что тебе рассказывать? – хмурится она. – Вообще-то это я хотела, чтобы ты рассказывал.

Мы замолкаем, повисает неловкая пауза.

– Давай хоть чаю попьём что ли? – нахожусь я. – Думаю, нам с тобой нужно хорошенько потолковать.

Мы идём на кухню и она включает чайник. Под потолком розовый абажур, смешной, немного пошлый, но очень уютный. Старый холодильник, стол, застланный порезанной клеёнкой, табуретки, буфет, крашеные стены и квадрат кафельной плитки над газовой плитой. Без изысков, но я почему-то чувствую себя здесь комфортно, в своей тарелке.

– Кофе есть, кстати, – говорит она.

– Растворимый?

– Да.

– Не, давай лучше чай.

Она заваривает чай со слоником. Ну