Труды по античной истории - Георгий Петрович Чистяков

действительно принадлежит Плутарху, относится к тому периоду, когда Плутарх уже стал интересоваться мировоззрением стоиков, но еще не выработал собственного отношения к нему, поскольку намеков на разногласия со стоицизмом, за исключением замечания о «безумной спеси стоиков», здесь не содержится.

Несмотря на то что трактат менее всего претендует на то, чтобы быть экономическим исследованием, он представляет собой значительный интерес как исторический источник. Здесь, правда, несколько наивно, но весьма ярко нарисована картина деятельности ростовщиков и их взаимоотношений с клиентами. И что особенно важно, Плутарх показывает, каким образом возникал и увеличивался ростовщический капитал, обращает внимание на то, что его рост основан на неизбежном и полном разорении клиентов ростовщика.

Трактат был популярен в Византии. Его подробный пересказ содержится в «Беседе на 14-й псалом и на ростовщиков» у Василия Кесарийского.

Трактат многократно издавался в составе «Моралий», но отдельных изданий его нет.

Перевод выполнен по изданию: Plutarchus. Moralia. Vol. V. Fasc. 1 / Recensuit et emendavit C.Hubert, praeparationem scripsit M.Pohlenz. Lipsiae: B.G.Teubneri, 1957.

Перевод, введение и комментарии Г.П.Чистякова.

Платон в «Законах»[359] не позволяет соседям пользоваться водой соседа, если они, докопав у себя до слоя земли, называемого глинистым, не обнаружат, что место безводно. Ведь глинистый слой земли, будучи жирным и плотным, задерживает впитанную влагу и не пропускает ее ниже. Чужой водой следует пользоваться тем, кто не нашел своей собственной, ибо в нужде закон помогает. 2. А разве не стал нужен закон о деньгах: чтобы их не брали взаймы друг у друга и не спешили к чужим источникам, не собрав прежде дома свои средства и не объединив их все как будто из ручейков, – закон полезный и необходимый[360]? 3. Сейчас ведь из-за роскоши, изнеженности и расточительности люди не пользуются тем, что имеют, а берут в долг, не испытывая нужды. Вот тому яркое свидетельство: дают взаймы не нуждающимся, а тем, кто надеется извлечь для себя какую-то выгоду, кто привлекает свидетеля и достойного поручителя в том, что заслуживает доверия, ссужают, тогда как именно такому не следует брать в долг.

II. Что ты потакаешь меняле или барышнику? Возьми взаймы у собственного стола! У тебя есть кубки, серебряные чаши, блюда. Воспользуйся ими! Колиада или Тенедос[361] украсят твой стол глиняными сосудами, которые получше серебряных. 2. Они не издают тяжелый и несносный запах лихвы[362], подобной ржавчине, которая беспрерывно подтачивает твое изобилие. Они не напомнят календ или новолуния[363], того священнейшего дня, который заимодавцы делают роковым и безысходным. 3. Тем, кто вместо того, чтобы что-то продать, отдает это под залог, не поможет даже Зевс Ктесий[364]: ведь они стыдятся получить выручку, а за свое добро отдавать лихву не стыдятся! 4. Не случайно же всем известный Перикл сделал украшения богини, содержавшие сорок талантов очищенного золота, снимающимися, «чтобы, – как он сказал, – использовав их для войны, мы возвратили бы назад не меньшие»[365]. Вот так и мы, как будто во время осады, не допустим до себя врага-заимодавца, чтобы не увидеть свои вещи отданными в рабство. 5. Поэтому, изгнав то, в чем нет необходимости, со стола, с ложа, из дорожных средств и из повседневной жизни, отстоим свою свободу, чтобы вернуть все это обратно, как только преуспеем снова.

III. Тогда как римские женщины посвятили в жертву Аполлону Пифийскому украшения, благодаря чему и был послан в Дельфы золотой кратер[366], карфагенянки остригли головы и дали возможность своими волосами натянуть машины и орудия для защиты родины[367]. 2. Мы же, стыдясь ограничиться своим добром, закабаляем себя закладами и обязательствами, тогда как нам нужно на эти средства, сократив и умерив расходы, уничтожив и распродав бесполезные и ненужные вещи, соорудить святилище Свободы для себя, своих детей и жен. 3. Как Артемида Эфесская должникам, когда они прибегают в ее святилище, дает убежище и освобождает их от долгов[368], так и наше святилище Умеренности, неприкосновенное и неприступное, широко раскрыто для благоразумных людей, предоставляя им широкое поле для разнообразных занятий, приятных и вполне достойных. 4. Как известно, во время Персидских войн Пифия объявила афинянам, что бог дает им «деревянную стену», а они, бросив землю, город, вещи и дома, бежали на корабли[369]. Подобно этому и нам бог дает деревянный стол[370], глиняную миску и простую одежду, если мы хотим быть свободными. 5. «Не жди ни конницы»[371], ни запряженных повозок, украшенных рогом или серебром, за которыми спешат и которые догоняют лихие проценты, а воспользуйся каким-нибудь ослом или простой лошадкой и беги от заимодавца, врага и тирана, ибо он не «земли и воды»[372] добивается как Перс, а нападает на твою свободу и выставляет на позор твое достоинство. 6. Если ты не отдаешь, пристает, а если ты можешь отдать – не берет; если ты продаешь, снижает цену, а если не продаешь – вынуждает продать; если ты его обвиняешь, уходит от ответа, а если даешь клятву – тебя же обвиняет; если ты приходишь к его дверям, он их запирает, если же остаешься дома – приходит к тебе сам и стучится у входа.

IV. Помог ли афинянам Солон, запретив брать в долг «под залог тела»[373]? Ведь они и сейчас служат как рабы своим заимодавцам, и даже не им самим – это было бы не так страшно, – а их рабам наглым, грубым и диким, как те «грозные, как огонь» мстители и палачи, стоящие над нечестивцами в Аиде, о которых говорит Платон[374]. 2. Именно они, показывая несчастным должникам, что агора – это место нечестивцев, пожирают их наподобие коршунов и разрывают на части, «в глубь утробы вгрызаясь», они, обступая их как будто Тантала[375], не позволяют притронуться к тому, что те собирали и накапливали для себя. 3. Дарий послал в Афины Датиса и Артаферна с цепями и веревками для пленников в руках[376], подобным образом и они, нося по Элладе, словно кандалы, полные мешки расписок и долговых обязательств, посещают и объезжают города, чтобы сеять не «хлеб питающий», как это сделал Триптолем, а губительные, плодовитые и почти все заполнившие корни займов, которые, распространяясь и разрастаясь повсюду, подчиняют себе и душат города. 4. Говорят, что зайчихи рожают, кормят предыдущих и уже носят снова одновременно[377], а у этих негодяев и «варваров» ссуды рожают, прежде чем успеют зачать, поскольку давши, они тут же