Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

Сегодня он чувствовал себя как школьник, не выучивший урок. Оправдываться бесполезно, и гнева учителя ему не избежать. Подходя к переговорной, он увидел за столом Старика со своей обычной свитой и двоих мужчин. Вскоре двое поднялись и, распрощавшись, ушли.

Антон Ильич вошел. Старик глянул на него сузившимися глазами.

– Ну? Начальник твой будет?

– Дело в том, что…

Старик в бешенстве кинул карандаш, который держал в руке, вскочил со стула и пошел к дверям. Его помощница по обыкновению хотела ринуться за ним, но Старик рявкнул на нее, и она осталась стоять посреди комнаты, растерянная и перепуганная.

– Он правда может уволить, – произнес Андрис, обращаясь к ней, и по его голосу непонятно было, пугает он ее или хочет предупредить. – Плохая организация. Это ваша работа, знать, приехал человек на встречу или нет. Отец не должен тратить время напрасно.

Антон Ильич, пользуясь моментом, кинулся к Андрису. Он извинялся, объяснялся, клялся и божился, что Алексей Евсеич не приехал в силу непредвиденных обстоятельств и теперь готов встретиться в любое назначенное время в их родном городке, и умолял Андриса устроить еще одну встречу.

– Наше приглашение, естественно, остается в силе, – отвечал тот. – Поезжайте, отдыхайте. Вас там ждут.

– А контракт?

Литовец только руками развел.

Антон Ильич отчитался перед Алексеем Евсеичем по телефону и услышал в ответ лишь короткое:

– Вечером поговорим.

Около полудня он выписался из гостиницы, сел в такси и через два часа пути по зимней заснеженной дороге оказался в большом гостиничном комплексе из нескольких корпусов, где для него был приготовлен номер. До вечера было еще далеко. Снова Антон Ильич был предоставлен самому себе, снова оставался наедине со своими невеселыми раздумьями, и снова ничто его не радовало. Чтобы как-то отвлечься от своих мыслей, он решил пойти в ресторан, который ему посоветовали в поезде. Узнав, что расстояние до него небольшое, Антон Ильич запахнул пальто потуже, обмотал воротник шарфом, надел перчатки и отправился туда пешком.

Снег звучно скрипел под ногами. Погода была ясная, мягко светило послеобеденное солнце. Вокруг было белым-бело. Здесь стояла настоящая зима с ее звенящим морозным воздухом, огромными сугробами и елями, укрытыми толстыми шапками нетронутого пушистого снега. И хотя термометр на городской площади показывал, как и в столице, минус шестнадцать, казалось, что здесь было намного холоднее.

Антон Ильич без труда нашел ресторан, стоящий отдельным одноэтажным зданием. Никто не встречал его на входе, гардеробной тоже не было видно, и он, как был, прошел внутрь. Народу было много. Интерьер показался Антону Ильичу отнюдь не помпезным. На стенах висело несколько картин итальянской тематики, сообразно названию ресторана, мебель стояла добротная и простая, окна без занавесок украшали цветы в глиняных горшках. Вешалки для верхней одежды располагались тут же, у столов, и были доверху увешаны вещами посетителей. Антон Ильич огляделся, но места себе не нашел. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Тогда он остановил спешащего с тарелками официанта и спросил, сколько придется ждать.

– Не знаю, – ответил он. – Может, десять минут, может час.

Ждать целый час, изумился Антон Ильич? Да и где здесь ждать? Ему даже не предложили присесть. Не стоять же вот так в коридоре. Антон Ильич расстроено вздохнул и пошел к выходу. Придется искать другое место.

– Пожалуйста! Минуточку! Пожалуйста!

Антон Ильич обернулся и увидел, что официант выбежал за ним на улицу и махал ему рукой:

– Сюда! Сюда, пожалуйста!

Он позвал Антона Ильича за собой, через весь зал, мимо людей за столиками, и привел его в другой зал, поменьше. Здесь был накрыт один-единственный стол, во главе которого с ножом и вилкой в руках и белой салфеткой, подвязанной на груди, восседал Старик. Глазами он указал Антону Ильичу на место напротив.

Лечебно-оздоровительный комплекс располагался таким образом, чтобы до него можно было дойти из всех номеров гостиницы по внутренним коридорам, не выходя на улицу. Отдыхающие сновали туда и обратно в тепле и не слишком заботились о своем внешнем виде. Большинство ходило в махровых халатах, шлепанцах на босу ногу кое-кто с тюрбаном на голове или полотенцем, накинутым на плечи. Здесь так было принято. Несмотря на то, что внутреннее убранство помещений было по-европейски современным, так же как и лечебный центр, и обслуживающий персонал, улыбчивый и внимательный, атмосфера здесь напоминала Антону Ильичу бывший советский санаторий. В холле главного корпуса, где по вечерам собиралось общество, звучала тихая расслабляющая музыка – пение птиц или шум прибоя, отдыхающие сидели в креслах, потягивая минеральную воду разных сортов, которую набирали тут же в белые пластиковые стаканчики, вдоль стены располагались круглые столики, обтянутые зеленой тканью, для игры в кости или в шашки, рядом на полу, расчерченном большими черно-белыми квадратами, стояли высокие шахматные фигуры, в нише другой стены лежали журналы и книги в потрепанных обложках. Повсюду царило спокойствие и умиротворение. Сюда приезжали подлечиться и отдохнуть.

Алексея Евесича здесь уже знали. Отношение к нему было особое, париться он ходил в отдельную сауну, стоящую в стороне от других и от огромного шумного бассейна. Стоило ему появиться у дверей лечебного комплекса, где его ждал Антон Ильич, как к нему подскочила миловидная брюнетка в белоснежном халате, достала из шкафа набор полотенец разных размеров и вызвалась проводить его внутрь. Антона Ильича же попросили задержаться для того, чтобы завести на него карту процедур и подписать ее у врача.

– Антон, ты догоняй, – сказал Алексей Евсеич и исчез за дверями.

После парной они друг за другом нырнули в прохладную купель, обернулись в большие полотенца и устроились на лежаках. К ним подошла официантка из бара. Антон Ильич сначала попросил принести ему воду но затем решил поддержать начальника и заказал еще и пиво, как и он. Алексей Евсеич был невесел. Выглядел он уставшим и все то время, что они парились, молчал. Антон Ильич тоже не затевал разговора и не приставал к нему с расспросами. Они чокнулись. Алексей Евсеич залпом осушил свою кружку и заказал еще.

– Все из-за этих баб, – мрачно произнес он наконец. – Поссорились мы.

– С Маргаритой Викторовной?

– Да нет. Хотя и с Ритой тоже. Но нам это не впервой.

– Значит, с…

– Нет. В том-то и дело, что с Анечкой.

Анечка была дочкой Алексея Евсеича, младшим ребенком в семье. Антон Ильич знал, что начальник души в ней не чаял. Было ей лет шестнадцать-семнадцать.

– Узнала откуда-то про Алю. И такое мне устроила! Я даже не ожидал. Хуже, чем Рита. Войну мне объявила.

Алексей Евсеич отхлебнул еще пива, развернулся к Антону Ильичу и заговорил:

– Я из-за этого все планы на новый год перестроил. Мы же с Алей должны были на острова лететь. Я ей второй год уже обещаю, что Новый год с ней встречу. В прошлый раз не смог, Рита решила всю семью за столом собрать, сестру свою притащила, теща с тестем приехали, дети дома остались, как тут уедешь. Пришлось все отменять. Я ее на Сейшелы отправил. А в этом году вроде все должно было сложиться. Рита знала, что я с друзьями еду, они и правда меня всегда к себе зовут, каждый год приглашают. Но тут Анечка… Нет чтобы со мной сначала поговорить. Что мы, не поймем что ли с ней друг друга? Так она матери все рассказала. Та в слезы, валидол скорей пить, врача вызывать. Спектакль устроила, как будто первый раз об этом слышит. Анечка, дурочка, все за чистую монету принимает, верит всему, мать жалеет. Сама больше матери испереживалась, похудела вся за эти дни. Глаза одни на лице остались.