Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

Знакомой дорогой добрался он до центральной площади и пошел дальше, по протоптанной аллее. Изредка ему встречались прохожие, на улицах было пусто. По одну руку от него остался небольшой прямоугольный каток, над ним тянулась сохранившаяся с праздников вывеска «С Новым Годом!», вдоль дороги стояли скамейки и клумбы для цветов, все в снегу, гирлянды между фонарными столбами уже погасли, да и сами фонари светили редко и тускло.

Дорога привела его к лесу. Тропинка вела вперед, и Антон Ильич пошел. Он не ощущал ни холода, ни тепла, не было ему ни легче, ни тяжелее, он просто шел, ничего не чувствуя, ни о чем не думая, сам не зная, куда и зачем. Шагать становилось труднее, но он не останавливался и не думал поворачивать назад. Высоко поднимая ноги, по колено утопая в снегу, он продолжал упрямо двигаться вперед, невзирая на ветер и сугробы, как будто какая-то сила гнала его дальше и заставляла идти наперекор всему.

Наконец идти стало невозможно. Тропинку здесь замело. Чем дальше, тем толще был слой снега, и дороги уже почти не было видно. С каждым шагом Антон Ильич проваливался в снег. Он запыхался и с трудом дышал. От частого дыхания горло обжигало морозом. Ему было жарко, руки у него замерзли, лицо щипало от холода. Он остановился перевести дух и прислонился к дереву. Сердце колотилось, воздуха не хватало.

И зачем я сюда пришел, спрашивал себя Антон Ильич, оглядываясь вокруг? А если сердце прихватит? И на помощь позвать некого. В груди и впрямь давило.

Что ж я за человек такой, с горечью подумал Антон Ильич. Все не как у людей. Даже контракт, и тот подписать не смог. Не справился. Да разве только контракт? А Сашенька? Сашенька! Ничего в жизни не получается, повторял он себе как заведенный. Ничего. Дожил до сорока пяти лет, а ничего в жизни не нажил. Один, в лесу, на чужой земле… Вдали от дома… Никому не нужный… От этих мыслей боль в его груди усилилась, заклокотала, сдавила горло и хлынула изнутри. Плечи его затряслись, на глазах выступили слезы. Антон Ильич сдался. Ему стало жаль себя, жаль уходящего времени и потраченных понапрасну усилий. Жаль своей никчемной жизни, своих надежд, глупых, безосновательных, выдуманных, как теперь ему казалось, им самим. Никто меня не любит, вертелось в его голове. Нет такой женщины на всем белом свете, не нашлось, видать, для меня…

Ему вдруг вспомнилась Линда и ее слова о том, что есть на свете женщина, которая любит его одного. Он вспомнил Бали, и светлую комнатку, и ветку дерева в окне, и ясное теплое небо… Как хорошо ему было тогда! И как давно это было. А ведь прошел всего месяц. Что же изменилось с тех пор? Почему он больше не может чувствовать себя таким счастливым?

В голове зазвучал голос Линды и отчетливо запомнившиеся ему слова: она ждет тебя, тебя одного, и ты должен идти к ней, понимаешь? Сердце у него защемило. Он поверил ее словам. Поверил, как мальчишка. Вот почему он был таким счастливым! И что из этого вышло? Сашенька, о которой он думал как о той самой, единственной, оказалась… Вчерашняя сцена в баре вновь пронеслась перед глазами Антона Ильича, и от этой картины у него снова заныло сердце. Ну почему, почему она оказалась любовницей Алексея Евсеича? Как это произошло? И зачем ей это? Зачем ей этот несчастный, уставший от жизни человек, который даже не скрывает своего к ней равнодушия?

Ему было до боли обидно за нее, и за себя самого… Но имел ли он право обижаться на Александру, спрашивал он себя? Нет, определенно нет. Она не предавала его. И вообще ничего ему не обещала. Возможно, она и не знала ни о его чувствах, ни о его планах. А если и догадывалась, разве есть в этом ее вина? Все это время ее мысли были о другом, об Алексее Евсеиче… Злился ли он на Алексея Евсеича? Тоже нет. Разве ему сейчас легко? Ему можно было лишь сочувствовать. Но у него и в мыслях не было обидеть его, Антона Ильича. Он разоткровенничался вчера, ни о чем не подозревая. Тогда в чем же дело, спрашивал себя Антон Ильич? Что на него нашло? На кого он обижался? На жизнь? На свою судьбу? На Линду, пообещавшую ему любовь?

А что если… Что если Линда говорила правду? И есть где-то та, что ждет его? Его одного? А он, дурак, отчего-то решил, что это Сашенька? И теперь только понял, что это не она. Не она! Конечно, не она! Как он раньше не понял? Не может его женщина быть такой… такой… словом, такой, как Александра. И как он сразу не догадался? Куда он смотрел? О чем думал?! Так вот в чем дело! Линда была права. Его любовь по-прежнему ждет его где-то. И, быть может, совсем рядом. Боже мой! А он-то, дурень, стоит тут в лесу. Забрался в такую глушь! Да еще сопли распускает. Антон Ильич встрепенулся и расправил плечи. Ему надо срочно, как там говорила Линда? Делать шаги!

Рассвело. На небе взошло солнце. Его лучи тянулись к деревьям низкими длинными полосками света и наполняли лес нежным золотистым сиянием. Антон Ильич поднял глаза и увидел просторные ряды деревьев с красивыми крепкими стволами, и над ними прозрачное голубое небо. Белый снег сверкал и переливался розовым, сиреневым, желтым и голубым – всеми цветами радуги. Послышались птичьи голоса. Странно, но Антон Ильич больше не чувствовал себя одиноким. Пробудившийся лес светился и будто улыбался ему как живой, и, несмотря на февральскую стужу, Антону Ильичу стало тепло как никогда.

В гостинице утро только начиналось. Народ вяло тянулся на завтрак, позевывая и зябко ежась спросонья. В дверях Антон Ильич столкнулся с Алексеем Евсеичем.

– Ну, Антон Ильич, – неожиданно радостно произнес тот, – молодец. Молодец! Контракт у меня. Подписали. Не знаю, как ты это сделал. Потом расскажешь. В общем так. Ты свободен. Езжай. Хочешь, в Вильнюсе побудь. А я еще здесь задержусь. Мы останемся на выходные.

Антон Ильич смотрел на улицу из окна своего кабинета. У тротуара стояла знакомая «восьмерка». Он позвал Людочку.

– Видите восьмерку? Вон ту красную? Скажите охране, пусть позовут ко мне водителя. Пусть скажут, что я жду его у себя.

В кабинет вошел мужчина в потертой кожаной куртке, старых джинсах и давно не чищеных ботинках. Взлохмаченные волосы торчали во все стороны, в руках он сжимал шапку-ушанку На худом небритом лице лихорадочным блеском горели глаза. Антон Ильич смотрел на него пристально. Мужчина, не выдержав молчания, с вызовом спросил:

– Ну? И что?

– Позвольте, это я хочу вас спросить, что происходит? Давайте наконец объяснимся. Зачем вы за мной следите? Кто вас послал? Что вам от меня нужно?

– Что мне нужно? – взорвался незнакомец, будто только и ждал этого вопроса. – Я скажу тебе, что мне нужно!

Лицо его покраснело, глаза налились гневом. Он сделал шаг вперед и остановился, едва сдерживаясь. Руки его сжались в кулаки.

– Ты спишь с моей женой! – выпалил он и выругался.

Глаза Антона Ильича округлились от удивления. Такого он не ожидал.

– Если бы не батюшка, я прекратил бы эту историю! Давно бы прекратил! С самого начала! Ты пойми, мы же венчаны! Мы в церкви повенчаны, можешь ты это понять? Человек ты или нет? Она жена мне. Жена, понимаешь?