Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

А теперь и Анечка так же на меня смотрит. Точно как мать. И это моя дочурка, которая меня обожала, спать отказывалась ложиться, пока я ей сказку не расскажу, подушку не поправлю. В школу только я ее и водил. На руках ее носил… Когда Анечка только должна была родиться, помню, тесть мой как-то сказал: желаю тебе, чтобы на этот раз у тебя родилась дочь, тогда ты узнаешь, что такое настоящая любовь! Мы еще с Ритой потом из-за этого сильно поссорились. Я и сам всегда так говорил. Много раз это повторял, что меня только дочка любит по-настоящему. А теперь вот больше не скажу. И от этого мне совсем невыносимо. Сердце болит. И жить не хочется…

Ну ладно, Рита. Не можем мы с ней понять друг друга. Я для нее бабник, был и всегда буду и тут уж ничего не попишешь. Она на мне крест поставила, и я не жду уже от нее ничего. Но Анечка? Я-то как думал? Вот есть у меня дочь, она будет любить меня, а я буду делать все, чтобы она была счастлива. И так будет всегда. А теперь все закончилось. И я не могу ничего изменить. И из-за чего? Ей-то я что плохого сделал? Я ничего ей никогда не запрещал. Всегда ее слушал, перед матерью защищал. Всегда на ее стороне был. Я же не деспот, не тиран какой-нибудь. Мальчики появились, я и это прошел. Жених у нее сейчас. Странный, правда, какой-то. Ну и бог с ним. Лишь бы она счастлива была. Я ее стараюсь понять, что бы ни происходило. Почему же она меня понять не хочет? Конечно, я и дальше буду все для нее делать. Но жить-то теперь как?

Знаешь, Антон, к пятидесяти трем годам я понял, что меня не любит ни одна женщина. Понимаешь? Ни одна! Нет такой на белом свете. Не нашлось, видать, для меня. И знаешь, что самое обидное? При этом я знаю, что любовь на свете есть. Я это точно знаю. Я сам видел. Своими глазами.

Алексей Евсеич замолчал. Официантка пришла унести пустые кружки.

– Принесите мне еще, – попросил Алексей Евсеич. Он глубоко вздохнул, откинулся на лежаке и прикрыл глаза.

– Ты иди, Антон. Иди. Я еще посижу.

Из бани Антон Ильич вышел в спортивном костюме и шлепанцах, держа в руках мокрые плавки, завернутые в целлофановый пакет, бутылку воды и карту процедур. Лицо его раскраснелось, тело еще не остыло, по спине под одеждой стекали капли пота.

В коридоре за стеной из живых цветов был вход в бар. За столиками сидели. Бармен за стойкой разливал по кружкам пиво. Увидев густую ароматную пену, Антон Ильич остановился, раздумывая, не присесть ли здесь и ему. Ноги сами понесли его к дверям, как вдруг он замер от неожиданности, увидев за столиком у окна знакомый профиль. Антон Ильич поправил очки и пригляделся получше. Он не ошибся, это была Александра.

Она сидела в одиночестве. И ее невозможно было не заметить. Как всегда красивая и элегантная, она выделялась на фоне отдыхающих, одетых кто как. Перед ней стоял высокий фужер с напитком, однако к нему она и не притрагивалась. Вид у нее был отстраненный, она задумчиво смотрела в окно, и казалось, мысли ее витали где-то вдали.

У Антона Ильича сердце заколотилось от волнения. Первым его желанием было поскорее уйти, пуститься бегом отсюда, пока она не заметила его. Он развернулся и торопливо зашагал прочь. Однако, думал, Антон Ильич, как она тут оказалась? Как узнала, что он здесь? Людочка ей сказала? Выведать что-то у Людочки было не так-то просто. Или Геннадий Петрович проболтался? Но он мог знать только про Вильнюс. И тем не менее, как-то она его нашла.

Вот это да, думал Антон Ильич! Только Алексей Евсеич поделился своими проблемами, как на его голову свалилась его собственная проблема. Да еще какая! Антону Ильичу было неловко даже перед самим собой из-за того, что на последние сообщения Александры он не отвечал. Не зная, что сказать, он попросту отмалчивался. И вот она здесь. Разыскала его. Не успокоилась его молчанием и решила встретиться, поговорить начистоту. Приехала сюда ради него. От этой мысли шаги Антона Ильича замедлились. Как он все-таки не прав! Каким малодушием с его стороны было молчать, не отвечать на ее звонки, отказываться от встреч, не разговаривать и ничего не объяснять. А теперь еще и убегать от нее, трусливо поджав хвост. Она, хоть и женщина, а собралась, приехала за ним, бросив все. А он… Нет, так нельзя. Надо остаться. Встретиться и поговорить.

Антон Ильич остановился, развернулся, чтобы возвращаться назад, но, сделав несколько шагов, увидел свое отражение в зеркальной стене у лифта, и снова встал. Не может же он прийти к ней в таком виде, в спортивных штанах, босой, еще и с мокрыми трусами в руках. Надо переодеться, решил Антон Ильич, и пойти к ней в приличном виде.

В номере он прежде всего побрился, сбрызнул лицо туалетной водой и похлопал себя ладонями по щекам, затем надел свежую рубашку, костюм, быстро начистил ботинки, обулся, оглядел себя в зеркале, глубоко выдохнул и вышел из комнаты другим человеком. Сердце его по-прежнему билось от волнения и от быстрой ходьбы, но чувствовал себя Антон Ильич уверенно. Твердым шагом он прошел все коридоры и, нарядный, благоухающий, решительно вошел в бар.

Александра сидела там же. Только теперь она увлеченно разговаривала. Напротив нее сидел Алексей Евсеич.

Александра что-то с жаром объясняла ему вся подавшись вперед и не отрывая глаз от его лица. Алексей Евсеич слушал вполуха, не глядя на нее. Он сидел, небрежно развалившись в кресле, в халате, тапочках, потный, грузный и отяжелевший, на столике перед ним стоял стакан с виски. Антона Ильича он приметил сразу и кивнул ему.

– А, Антон Ильич, ты здесь.

Антон Ильич подошел ближе.

– Ты что, собрался куда? Мы вроде на сегодня закончили?

Антон Ильич стоял в замешательстве и не мог произнести ни звука.

– Знакомься, это вот Аля.

Александра быстро глянула на Антона Ильича и сухо кивнула, будто видела его впервые. Антон Ильич оторопело смотрел на нее и молчал.

Алексей Евсеич устало поднял глаза на Антон Ильича:

– Антон, ты собирался куда-то? Давай, иди. Завтра поговорим.

Не чуя собственных ног, Антон Ильич тронулся с места, вышел из бара и спустился вниз. Там в закутке стояла барная стойка с высокими стульями вокруг. Антон Ильич взобрался на один из них, заказал себе водки и опрокинул две стопки одну за другой.

Он проснулся посреди ночи и не мог больше уснуть. Часы показывали половину четвертого утра, затем и четыре, и пять, и шесть. А Антон Ильич все ворочался и вздыхал. В половине седьмого он встал.

За окном было темно. Ресторан как раз открывался на завтрак, но посетителей еще не было. Антон Ильич прошелся вдоль столов с едой, да так ничего и не выбрал. Есть не хотелось. В коридорах послышалось какое-то оживление. Несколько человек спешили в сторону гимнастического зала, и Антон Ильич вяло последовал за ними. Сквозь стеклянные стены он увидел человек десять женщин, приседающих с палками на плечах. Нет, ему сейчас было не до гимнастики. Он побрел обратно в номер. Уселся на кровать. Потом поднялся. Не зная, чем себя занять, походил из угла в угол, затем подошел к окну и уставился на улицу. В предрассветной темноте ничего не было видно. Пронзительно завывала метель. Такой тоской повеяло от этого леденящего свиста, что у Антона Ильича дрожь пробежала по спине, и ему показалось, будто ветер с улицы вот-вот ворвется в его комнату и обдаст его своим дыханием. Он передернул плечами и отошел от окна. Оставаться в комнате было невыносимо. Тогда он оделся и пошел на улицу, на воздух.