Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе

Мы могли бы упростить эти сложные когнитивные выкладки, сказав: «Люди исходят из того, что богам известна важная информация; если информация важна, человек предполагает, что богам она известна». Но в этой выжимке пропущено нечто принципиально важное. Для человека – так сложилось в результате эволюции – крайне значимы условия социального взаимодействия: кому что известно, кто о чем не подозревает, кто что с кем делал, когда и зачем. Представление о существах, обладающих такой информацией, иллюстрирует мыслительный процесс, руководствующийся требованиями релевантности. Для объяснения чего бы то ни было такие существа не особенно нужны, однако простота их представления и перспективность в качестве источника умозаключений обеспечивают им огромное преимущество в ходе передачи культурных ценностей.

«Почему какая-то религиозная доктрина указывает вам, что делать?» Такой вопрос верующие слышат часто, в основном от скептиков или от не принадлежащих к адептам этой веры. Действительно, почему нормы поведения должны определяться некими сверхъестественными сущностями – предками, невидимыми духами, целым пантеоном богов или единым богом? Такие вопросы подразумевают определенную связь между верой и нравственностью. Предполагается, что религия создает некий образ сверхъестественных сущностей и их этических требований («Богов пять! Они не терпят прелюбодеяния и карают прелюбодеев»), и адепты этой религии по той или иной причине верят в истинность предлагаемой доктрины. А значит, они возводят эти моральные императивы в ранг закона, памятуя о могущественной способности богов и предков следить за его исполнением. Вырисовывается довольно простая схема: человек при всей его склонности к изменам, уловкам и наживе верит в существование богов, боги требуют определенного поведения, поэтому человек подчиняется этическим нормам.

А теперь вспомним другое распространенное утверждение: «Такой-то ударился в религию после несчастного случая» (или «когда чуть не погиб его спутник жизни», «после смерти родителей» и т. п.). Такая формулировка больше характерна для современного Запада (во многих других местах существование предков или духов само собой разумеется, поэтому «удариться в религию» там не получится), но связь между невзгодами и религией прослеживается по всему миру. Это один из самых распространенных контекстов, в которых человек обращается к представлениям о богах и духах, что тоже кажется нам вполне естественным, поскольку мы исходим из определенной картины религиозных доктрин и значимых событий: боги и духи наделены огромным могуществом и способны насылать или отвращать несчастье. Попав в беду, человек ищет объяснения и утешения, и именно это дает ему религия. Снова все просто: случается несчастье, человек хочет знать, за что ему такая напасть, и находит причину в богах и духах. Однако не исключено, что обе схемы неверны. С фактической точки зрения все правильно – человек действительно оглядывается на богов в своих оценках допустимого и недопустимого и действительно связывает беды и несчастья с существованием сверхъестественных сил. Именно так эти связи отражены в сознании, но антропология смотрит на них под другим углом. Это не религия поддерживает нравственность, а, наоборот, интуитивные нравственные установки придают религии достоверность. Это не религия дает объяснения несчастьям, а, наоборот, характер поиска человеком источника своих бед облегчает усвоение религии. Но чтобы к этому подойти, нужно еще подробнее проанализировать, как системы логического вывода, отвечающие за социальное взаимодействие, обращаются с этическими понятиями и переживаемыми человеком несчастьями. Наличие у нас развитых способностей к социальному взаимодействию означает, что этические нормы и невзгоды отражаются в нашем сознании особенным образом, который максимально упрощает и делает очевидной связь со сверхъестественным.

Шива создал все живое, включая людей, и начертал на лбу каждого незримую надпись, определяющую характер человека, склонности и общее поведение. В соответствии с ней смешиваются в определенной пропорции жидкости человеческого тела, объясняя, почему разные люди по-разному ведут себя в схожих обстоятельствах. По крайней мере так объясняют разные темпераменты и мотивы человеческих поступков в ряде обстоятельств тамилы в Калаппуре (Индия). Как утверждает антрополог Шерил Дэниел, этические понятия представляют собой, по сути, «инвентарь», из которого человек извлекает подходящий для конкретной ситуации инструмент. Понятие судьбы, предопределенной богами, не единственный такой инструмент, существует и его противоположность: человек может найти в себе силы совершать полезные для кармы, то есть меняющие его нравственный портрет, поступки. Таким образом можно изменить даже заданное сочетание жидкостей тела (что, по западным меркам, равнозначно смене темперамента).

Концепция, в которой уживаются настолько противоречивые представления о человеческом характере, выглядит довольно нестройной или по крайней мере неоднозначной. Но большинство адептов это не беспокоит. Не потому что их устраивают противоречия или нестыковки. Наоборот, если предъявить им конкретную ситуацию, они будут с жаром доказывать, что именно это учение, а не другое дает истинное объяснение происходящему. Пример: Кандасани поймали на краже кур у деревенского учителя, и родне приходится закладывать имущество, чтобы выплатить штраф. Не вынеся такого позора, Кандасани сводит счеты с жизнью. После этого, как описывает Дэниел, «сельчане, собравшись толпой, открыто обсуждают случившееся». Кто-то из родни доказывает, что Кандасани пал жертвой рока – лилы (прихоти, игры) Шивы, но большинство эти доводы отвергает, считая, что поступок вора – его собственное решение, так что надпись на лбу здесь ни при чем.

Если этические нормы установлены богами, которые вдобавок к этому управляют человеческой судьбой, непонятно, как, в принципе, возможны серьезные преступления. Если бог хочет, чтобы человек вел себя подобающе, и обладает силой прописать в его сознании соответствующие установки, откуда возникают бесчисленные нарушения нравственного закона? Но и тут нелогичность никого не настораживает. Выслушав примеры вопиющих проступков, брахман ответил Дэниел так: «Мы обычные люди. Нам не дано понять лилу богов» – то есть, по сути, дипломатично (на ум приходит слово «иезуитски») уклонился от ответа. Другой опрошенный, однако, высказался более категорично: «А чего вы хотите? Вспомните семейную жизнь самого Шивы. Один сын – бабник, другой отказывается жениться. Шива с Парвати вечно ссорятся. Если сами боги так себя ведут, чего ждать от людей?»[74]

Интуитивные этические представления есть у людей по всему миру, в большинстве мест имеются и представления о сверхъестественном, однако связь между этими видами представлений может принимать разные формы. Вот одна из распространенных разновидностей: моральные принципы существуют, потому что их установили лично боги или предки. Этот вариант мы назовем боги-законодатели. Во многих теологических доктринах существует длинный или короткий перечень запретов и предписаний, полученный, как сказано, в процессе прямого взаимодействия со сверхъестественным законодателем. Мы должны соблюдать моральные нормы, поскольку боги указали, как людям следует себя вести. В большинстве письменных культур к этим установкам прилагается официальный письменный свод правил. У верующих имеется текст. Однако представление о богах и духах как законодателях может существовать и без писаного закона. Например, у фанг и многих других народов считается, что предки желают надлежащего поведения – в частности, по отношению к родным, – однако четкого перечня, чего именно они желают, нет. Люди интуитивно сходятся в том, что определенная линия поведения – это правильный, уместный, проверенный временем образ действий, а значит, именно он был изначально угоден предкам.