Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли

от других людей, ни от гнетущей жары (температура доходила до тридцати по Цельсию) и влажности (85–90 процентов). Смена климата привела к тому, что Брэндон заболел. Но даже когда их первенец выздоровел, он оставался очень трудным ребенком. «Брэндон был ужасным малышом, — говорит Линда. — Он плакал все время. Не от боли, а просто в силу характера».

Брэндона — первого внука в семье — чествовали словно маленького императора. Любой признак малейшего беспокойства заставлял всех китайских женщин вскакивать. Вне зависимости от времени ночи, мать Брюса, сестра или тетя выпрыгивали с постели при первом хныке, чтобы успокоить его. «Поскольку мы жили в такой тесноте, — говорит Линда, — Брэндону нельзя было плакать или даже пискнуть, чтобы ему на спасение не примчались благонамеренные бабушка или тетушка». Их чрезмерная защита ощущалась как скрытый упрек в сторону возможностей Линды как матери. Чтобы отстаивать свою позицию, Линда заблаговременно вставала утром и ходила взад-вперед по комнате с малышом на руках. Невыносимая жара, тесные условия жизни, странный жизненный ритм семьи, языковой барьер, недосыпы — все это выматывало Линду. Хуже того, Брэндон становился «самым испорченным ребенком, с которым вы когда-либо сталкивались».

Чтобы доказать своим родственникам, что его американская жена не бесполезна, Брюс хвастался ее кулинарными способностями. «Она может приготовить что угодно. Просто попросите. Вы обязаны попробовать ее соус для спагетти. Просто попросите. Получатся величайшие спагетти на земле». Он продолжал и продолжал, пока все не пришли к Линде с требованием приготовить ее всемирно известные спагетти. Она попыталась отделаться от них, но, наконец, поддалась давлению.

Загвоздка была в том, что в действительности она не знала, как приготовить этот соус. Ее секретным ингредиентом была смесь приправ для соуса «Лоурис», о которой в Гонконге не слышали. В колонии не было западных супермаркетов. Кроме того, Линда раньше никогда не готовила более чем на пять человек. Брюс пригласил двадцать ближайших родственников и друзей на предполагаемый банкет. С приближением вечера на Линду напал страх. Она нашла достаточное количество томатов и подобие специй, но никогда раньше не готовила на газовой плите и быстро обнаружила, как легко горят томаты. «Это было ужасно, — вспоминает она, — просто безнадежная катастрофа. Мои спагетти были пропитаны запахом сгоревших томатов. Его семья ела, улыбаясь и причмокивая, но я уверена: они жалели, что Брюс „связался“ со мной».

Это был не тот медовый месяц, который обещал Брюс, но в одном он был прав: поездку Линда запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Пока Линда ухаживала за Брэндоном, Брюс стремился улучшить свои боевые искусства и повысить свой авторитет в качестве инструктора кунг-фу. Он попросил своего мастера, Ип Мана, помочь с планом следующей книги: учебное пособие вин-чунь. Брюс нанял фотоагентство «Маунт Тай», чтобы сделать двести фотографий Ип Мана, демонстрирующего технику вин-чунь. Весь процесс занял неделю. «Ип Ман не любил фотографироваться, но по просьбе Брюса сделал исключение, — говорит Роберт Чан. — Брюс был одним из любимых учеников Ип Мана из-за своей преданности боевым искусствам».

Вместе с тем в Гонконге Брюс продолжал зацикливаться на своем уродливом поединке с Вон Джек Маном. «Чем больше я думаю о том, что не одолел его вчистую, тем больше злюсь! — писал он Джеймсу Ли. — Я не должен был торопиться, но ярость подвела меня — сам-то этот бездельник ничего собой не представляет!» Чем дольше он переваривал эти мысли, тем увереннее становился в том, что вин-чунь подвел его. «Мой разум существует для того, чтобы создать собственную систему, — писал он Таки Кимуре. — Я говорю о системе всеобъемлющей, но основанной на простоте». В течение лета он отправил Джеймсу подробные описания в комплекте со схематичными рисунками нового стиля, которые он обобщил как «сочетание главным образом вин-чунь, фехтования и бокса».

Когда Брюс не занимался разработкой нового стиля с упором на простые движения, он искал традиционных инструкторов по кунг-фу, которые научат его сложным техникам для карьеры в Голливуде. «В этой поездке я овладею несколькими витиеватыми формами кунг-фу для телепередачи, — писал Брюс Таки. — Зрители любят причудливые движения». В своей практике боевых искусств он осознавал разницу между тем, что было эффективно для него как бойца (боевая часть), и то, что выглядело хорошо с художественной точки зрения (искусство). Нижние удары были для боя, а верхние — для фильмов.

Приближался июль. Брюс ожидал, что его вызовут обратно в Калифорнию, чтобы начать съемки «Сына номер один», но он начал понимать, что Голливуд — это место, где обещаний дается много, но выполняется мало. Его агент, Беласко, уведомил его, что «Сын номер один» был приостановлен, пока Дозьер не завершит еще один телевизионный проект. «Ну что, я пока не попадаю на обложку журнала „Лайф“, — шутил Брюс в разговоре с Таки Кимурой, — потому что они хотят сосредоточиться сначала на „Бэтмене“».

Тем временем Беласко хотел, чтобы его новый клиент не расстраивался, и поэтому искал для него другие роли. Отличная возможность подвернулась с фильмом «Песчаная галька» — лентой об американских моряках, которые вместе с экипажем кули патрулируют китайскую реку Янцзы в 1920-х годах. В фильме была заметная роль китайского члена экипажа по имени По-Хань, который втянут в боксерский поединок против американского моряка-задиры. Беласко сказал Брюсу, что режиссер Роберт Уайз очень заинтересовался молодым китайцем, но решил отдать роль ветерану актерского цеха, японцу Мако Ивамацу. Это был ужасный удар, поскольку роль была идеальна для Брюса, а в фильме снимался его будущий ученик и друг Стив Маккуин. Если бы Брюс получил эту роль, то его карьера вышла бы на совершенно иной виток. «Песчаная галька» была выдвинута на «Оскар» в восьми номинациях, в том числе и в «Лучший актер второго плана» для Мако.

Мои спагетти были пропитаны запахом сгоревших томатов. Его семья ела, улыбаясь и причмокивая, но я уверена: они жалели, что Брюс «связался» со мной.

Разочарованный задержками на телевидении и потерей прекрасной роли в кино, Брюс решил обратиться к своим друзьям детства, которые все еще работали в киноконцерне Гонконга. Он хотел не только похвастаться «Сыном номер один», но и надеялся заключить контракт, эффективно используя имя Голливуда — эту технику он использовал с большим успехом несколько лет спустя. Его доводы были простыми: я собираюсь стать самым известным китайским актером в Америке; подпишите меня сейчас, пока вы еще можете потянуть мои гонорары. Похоже, такой подход достиг некоторого успеха. Несколько руководителей выразили искренний интерес. Никаких конкретных предложений не поступило, но, садясь в самолет на Америку в аэропорте Кайтак, он верил, что карьера в Гонконге