Любовь и прочие проклятья - Татьяна Николаевна Гуркало

молодости, говорят, отчаянно рыж и конопат, а сейчас почти лыс. Нос картошкой. Сам весь такой кругленький. Ну, и жену себе нашел такую, словно хотел село насмешить. Она была почти на голову выше мужа, худая, тонконосая, на болотную цаплю похожая. И что у такой пары могло родиться? Да только нечто напоминающее рябого воробья. Так что обе дочки старосты женихов могли приманивать только приданым. Ну, смогут, когда подрастут. А на его сына Лунимина и вовсе не обращала внимания. Да и видела в последний раз, когда он уезжал в какую-то далекую школу магии. В старшую. Потому что вдруг оказался слишком умным для того, чтобы учиться в старшей школе в Сосновке.

Провожали его всем селом, даже Лунимину мамка насильно пригнала на эти проводы. И зачем? Становиться старостихой девушка не собиралась. А смотреть там было не на что – Витар умудрился взять от внешности родителей все самое неприглядное. И на его лице чудным образом сосуществовали отцовский большой рот и материнский тонкий нос. От матери он унаследовал длинное лицо, коричневые волосы и непонятного болотного цвета глаза. А от отца ему достались веснушки, почему-то темные. В общем, воробей воробьем. Таким его Лунимина и запомнила.

А тут вдруг мамка со странными претензиями.

– Да зачем мне ваш старостин воробей?! – возмутилась первая красавица, сообразив, что мамка требует немедленно печь пироги, чтобы было с чем встретить это недоразумение. В гости якобы случайно зайти. Улыбнуться ласково. – Я в Сосновке буду жить.

– Дура! – грозно рявкнула мамка, Лунимина аж подпрыгнула от неожиданности. – Лушка и есть! Мозгов, как у той коровы! В Сосновке она будет жить! А Витар, который будет жить в столице, не устраивает ее чем-то! Ты хоть понимаешь, бестолочь великовозрастная, где он учится?! Думаешь, он после столичной школы в наши болота вернется?! Да Руда еще зимой хвасталась, что он в аспирантство ихнее идет, совсем ученым будет. В аспирантство кого попало не берут. Таланты там нужны. А ты со своим писарем носишься! Маг ей чем-то не угодил. Дура и есть! Да он и без аспирантства такие подарки сестрам и мамке присылает, что твоему писарю на них и за пять лет не накопить! Ты видела ту брошку, которой она платок на плечах закалывает?! Так там не просто серебро с каменьями, там еще и магия для здоровья полезная. А она с писарем при страже носится! Дура!

И Лунимина призадумалась. Она же была девушкой умной. И память у нее была хорошая. И брошь – цветок о семи лепестках из фиолетового камня – она помнила. Еще тогда удивилась – зачем тратить столько денег на такую красоту, если потом носишь ее, приколов к старому платку, да еще и ходишь при этом по родному селу? А оно, оказывается, для здоровья полезно. То-то старостиха перестала так часто простуживаться и вечно кашлять.

– Пироги так пироги, – примирительно сказала красавица.

И никуда этот воробей от нее не денется, увезет в столицу как миленький. И благодарен будет. Где он еще такую красоту найдет, чтобы перед знакомыми хвастаться?

Почему-то Лунимине казалось, что столичные красавицы каким-то сельским воробьем побрезгуют. Это у нее особого выбора нет, надо брать, что судьба посылает.

Вирта всегда подозревала, что знакомство с родителями любимого человека – то еще приключение. Особенно если эти родители живут в тихом, застрявшем в прошлом веке месте, да еще и далеко от тех земель, где есть хотя бы маленькие кланы оборотней.

Ага, про оборотней в таких местах знают немного. А то, что знают, черпают из сказок, придуманных, чтобы пугать непослушных детей.

И да, Вирта была смелой девушкой. Еще она была сильной девушкой, а уж обидеть ее в звериной ипостаси не каждый медведь бы рискнул. И меньше всего Вирта от себя ожидала, что вдруг возьмет и банально начнет трусить. Ей очень хотелось остановить лошадь, сложить ладошки перед грудью, как та дева на вершине Старого фонтана, и заныть что-то вроде: «А может, не надо?»

И, казалось бы, чего там бояться? Судя по описаниям знакомых, которые успели побывать у родителей Витара в гостях, бояться там нечего. Отец внешне очень похож на магистра Пания, такой же низенький, упитанный, временами рассеянный, добрый, если его не злить, умеющий вовремя собраться, если дело серьезное, и в целом не без хитринки. А так, шутить любит и смотрит на молодежь со снисхождением. Мама вообще спокойная и любит всех кормить, причем готовит очень вкусно. А еще у них в селе какой-то оборотень с какой-то вдовой живет. И ничего, до сих пор никто даже не попытался потыкать его вилами, чтобы проверить шкуру на прочность.

А Вирта все равно отчаянно трусила и хотела вернуться. Или хотя бы подраться, почему-то казалось, что драка принесет спокойствие.

– Витар, у вас здесь разбойники не водятся? – спросила она с надеждой.

– Нет, что им здесь делать? – удивился любимый мужчина и пожал плечами.

Девушка печально вздохнула. Что делать разбойникам на едва заметной дороге, ведущей из одного села в другое, она понятия не имела.

– А умертвия из оврагов не лезут? – спросила с еще большей надеждой. Ну должен же здесь быть хоть кто-то, с кем можно подраться ради собственного спокойствия?

– Изредка, последнего я в прошлом году сжег. Хиленькое такое было. Источник здесь, под лесом, хоть и есть, но слабый.

Вирта опять вздохнула и не стала говорить, что это он поспешил, что сейчас умертвие было бы к месту.

Некоторое время девушка вертела головой влево, вправо в смутной надежде, что сейчас из леса выскочат волки, медведи или хотя бы больные бешенством зайцы, в которых можно будет швырнуть огненную плюху, отведя душу хоть так. Потом увидеть зайцев резко перехотелось, Вирта вспомнила, что очень не любит тушить лесные пожары.

– Скоро приедем, – сказал Витар и посмотрел на спутницу так, словно был уверен, что она этому обрадуется.

Ну, Вирта ему улыбнулась. Зачем его расстраивать собственным дурацким испугом?

Мама и папа у Витара оказались именно такими, как все Вирте описывали. Он – кругленький, шустренький, с хитрым взглядом. Она – спокойная, высокая и прямая. Полные противоположности, на самом деле. Местные наверняка считали маму Витара некрасивой. Отличалась она от большинства круглолицых, со вздернутыми носами женщин, которых Вирта успела увидеть, пока ехали по селу. А вот в столице ее внешность сочли бы интересной. И, глядя на эту женщину, Вирта перестала бояться. Зато проснулась жажда деятельности, глупая такая – очень хотелось показать свою полезность.

И все бы, наверное, прошло тихо и