Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн

К 55 г. до н. э. Хуханье удалось ликвидировать четырех своих соперников, но не успел он это сделать, как его собственный брат по имени Чжичжи поднял мятеж, чем привел Хуханье в несказанное замешательство. Ни одному из братьев не удавалось одержать решающую победу над другим, поэтому на следующие два десятилетия Монголия оказалась разделена на два отдельных царства, которые обычно называют Северным и Южным царствами. Основные силы Чжичжи находились на севере (теперь это называется Внешней Монголией [Монголией, в 1921–1992 гг. Монгольская Народная Республика]), тогда как Хуханье взял под свой контроль юг (нынешнюю Внутреннюю Монголию [в составе Китая]).

Это великое разделение гуннов на северную и южную части давало огромное преимущество Китаю. Как и следовало ожидать, гунны были так заняты своей внутренней борьбой, что не имели ни малейшей возможности нападать на Поднебесную империю. Но гораздо более важным был тот факт, что в 53 г. до н. э. правитель Южного царства Хуханье ощутил такое сильное давление со стороны орд своего брата, что собрал большой совет из представителей своей знати и поставил вопрос о том, чтобы искать защиты путем официального подчинения китайской юрисдикции.

Нет нужды говорить, что это предложение стало предметом жарких споров. Большая часть гуннской знати категорически возражала против такой идеи. Они говорили: «Обычаем гуннов всегда было действовать смело и презирать раболепие. Они жили, готовые в любой момент вскочить на своих коней и броситься в бой, не боясь смерти. Именно поэтому их имя и слава разнеслись так широко».

«Сейчас речь, безусловно, идет о борьбе старшего брата с младшим за власть в царстве, так какая разница, кто из них погибнет, если царский дом сохранится и продолжит давать империи правителей? Каким бы сильным ни был Китай, он никогда не мог сокрушить гуннов. Тогда зачем нам соглашаться на китайское правление? Сделать это означало бы порвать со всеми нашими традициями и оскорбить духи наших прошлых правителей. Мы стали бы посмешищем в глазах других наций».

Однако один или два самых близких советника шаньюя, подходившие к делу с реалистичной точки зрения, высказывались горячо в поддержку того, чтобы выразить свою покорность Поднебесной империи. «Каждой стране свойственно переживать период процветания и период упадка. Сейчас мы повсюду видим подавляющее влияние Китая, простирающееся даже до усуней и городов-государств Кашгарии. Гунны уже много десятилетий пребывают в упадке, и у нас нет шансов восстановить свои былые богатства. Несмотря на все наши усилия, у нас нет ни одного дня покоя. Если мы сейчас смиримся с неизбежностью и подчинимся Китаю, у нас будет мир и спокойствие, если нет, нас и дальше ждут опасности и неопределенность».

Несмотря на то что знатные гунны, выступавшие за этот план, были в явном меньшинстве, их аргументы полностью убедили самого Хуханье, и он силой заставил других согласиться с ним. Двинувшись на юг во главе своих орд, он, в конце концов, подъехал к Великой Китайской стене. Оттуда к китайскому двору был отправлен посланник, чтобы объявить, что гунны готовы официально подчиниться и просят, чтобы им назначили время, когда шаньюй сможет лично явиться на поклон к императору.

Появление посланника привело весь двор в большое изумление и волнение. Наряду с всеобщим ликованием возникло много разногласий в отношении того, как вести себя с шаньюем, когда тот лично явится ко двору. Нужно ли заставить его падать ниц, или достаточно, чтобы он просто поклонился? Должен ли он получить ранг выше или ниже, чем у правителей других государств, которые теперь входили в состав Поднебесной империи? Эти и сотни подобных вопросов привели китайцев с их любовью к ритуалам в большое смятение. Наконец император, к собственному удовлетворению, решил этот вопрос. С шаньюем следовало обойтись как с дружественным вассалом, которому подобает пользоваться привилегиями гостя, а не побежденного врага. Ему нужно было предоставить преимущество перед другими вассальными князьями, но, обращаясь к императору, он должен был называть себя «ваш слуга». Однако он не обязан был называться по имени. В отношении последнего условия нужно отметить, что, согласно китайскому этикету, использование чьего-то имени вместо личного местоимения считалось знаком полного подчинения собеседника.

Как только все эти сложные вопросы удалось решить, торжественный визит Хуханье стал возможным. Этот визит состоялся во время празднования нового, 51 г. до н. э. и со стороны китайцев стал поводом для пышной демонстрации своего могущества. Шаньюю уделили большое внимание, чтобы убедить его оставаться вассалом Китая. Кроме того, ему и его сопровождающим вручили множество ценных подарков. В конце концов, надо же было показать гуннам, что они не напрасно приняли решение подчиниться Сыну Неба.

Теперь давайте на время оставим гуннов и обратимся к событиям, происходившим в Кашгарии и Джунгарии в период с 100 по 51 г. до н. э.

Коротко можно сказать, что большую часть этого времени китайцы потратили, чтобы распространить и консолидировать свою власть в этом регионе. Завоевание Даваня (Ферганы) в 101 г. до н. э. положило начало китайскому доминированию над многочисленными городами-государствами, на которые была разделена Кашгария, но в течение многих десятилетий китайский двор был не способен добиться прямого и эффективного контроля над регионом в целом. По сути дела, китайский контроль в Кашгарии в значительной степени был блефом, или, выражаясь более учтиво, вопросом военного престижа.

Пока Китаю удавалось одерживать победы над гуннами и другими сильными противниками, правители мелких кашгарских государств были готовы держать заложников при китайском дворе и позволяли китайцам давать им советы в важных политических делах. Но каждый раз, когда гунны добивались победы над китайцами, те же самые правители становились чрезвычайно своенравными, и на какое-то время китайский контроль становился практически номинальным.

В течение этого периода у Китая имелось два плацдарма для своих операций, находившихся под его полным непосредственным контролем. Одним из них был регион к востоку от озера Лобнор, который китайцы отобрали у гуннов в 121 г. до н. э. и поделили на четыре административных района, самым важным из которых стал Дунхуань. Этот регион был и остается составной частью Китая. Поскольку он непосредственно примыкал к китайской территории и к тому времени уже был населен преимущественно китайцами, обеспечение контроля над ним и его защиты не составляло большого труда.

Другая база для действий китайцев располагалась в далекой Северной Кашгарии, между городами-государствами Куча и Карашар. В этом районе Китай основал две колонии, одну в Лунтае, другую в Кули. Их обитатели, в большинстве своем выходцы из самого Китая, были обязаны в случае необходимости нести военную службу, но в основном им позволялось вести жизнь обычных поселенцев, занимавшихся главным образом земледелием. Продукты, которые выращивали эти люди, служили большим подспорьем для китайских посольств, время от времени проходивших через Кашгарию. Каждая из этих колоний управлялась собственным магистратом, но постепенно губернатор Кули взял под свой контроль всю деятельность китайцев в бассейне реки Тарим.