Вальс ведьмы - Белен Мартинес

записки и письма (тетя Эстер заподозрила бы что-то неладное), Тринадцатый начал подрабатывать посыльным. Ему это совсем не понравилось, но у него не оставалось никакого другого выбора, кроме как согласиться.

«Андрей знает место, где мы сможем побыть одни. Но он говорит, что для этого тебе придется прийти в полночь на угол Беркли-сквер. Он встретит нас».

Я не раздумывая приняла его предложение. Следуя указаниям Кейт, когда все легли спать после десяти, я создала своего собственного Гомункула. Вышел он не таким идеальным, как тот, что сделала моя сестра. Этот шатался при каждом шаге, а когда мне наконец удалось уложить его в постель, мне показалось, что его кожа немного расплющилась. Будто у него было недостаточно костей.

В назначенное время я услышала одинокий стук лошадиных копыт. Я открыла окно, позволив морозному ноябрьскому воздуху проникнуть в спальню и заставить Гомункула, который укрылся одеялами по самую шею, вздрогнуть.

Маленькая карета. Там было только одно длинное сиденье для кучера и одного пассажира и пара фыркающих, нервничающих лошадей. Их дыхание превращалось в густой туман. Андрей натягивал поводья.

Тринадцатый выпрыгнул из окна, и я, не теряя времени зря, последовала за ним, поставив ноги на карниз. В нескольких метрах подо мной находился просторный балкон первого этажа, где располагался наш танцевальный зал, теперь уже затемненный. Еще одним этажом ниже были холодные булыжники и блестящие ворота, которые отделяли территорию особняка от площади.

Я наклонилась, но внезапно дверь спальни со щелчком открылась. Я резко повернулась, бледная, руками сжимая оконную раму.

Это был Лирой; на нем все еще была одежда, которую он носил в течение этого дня, хотя теперь она была полностью помята. Его глаза широко раскрылись и скользнули по моему телу, половина которого висела в пустоте, на моего Гомункула, который казался странно плоским на матрасе.

– Элиза? Что?.. – Его взгляд скользнул по моему наряду. – Это мои брюки?

– Тсс! – прошипела я, замахав руками, чтобы он замолчал. – Если будешь шуметь, твои родители проснутся. Что ты здесь делаешь? Уже полночь, Лирой.

– Это я должен был задавать вопросы, – ответил он, закрывая за собой дверь и входя в спальню. – Как ты создала… это?

Мои глаза скользнули по моей бедной имитации, которая лежала на кровати.

– Кейт научила меня, как создать Гомункула. Примерно.

– Кейт? Кейт умеет создавать Гомункулов? – повторил он, разинув рот. Он покачал головой, ничего не понимая из того, что происходило у него перед глазами, и нахмурился, приближаясь ко мне. – Элиза, что ты делаешь?

– Нет, что ты делаешь, Лирой? – возразила я и нервно посмотрела на карету, которая ожидала меня на улице. – Чего ты хочешь?

– Поговорить с тобой, – прошептал он. Казалось, он выглядел обреченным. – Я сказал тебе об этом несколько дней назад, но ты всю неделю избегала меня.

Правда заключалась в том, что я избегала всех из-за этих проклятых слов Алистера Вейла, а не только его.

– Я… я должна кое-что сделать. Я не могу сейчас говорить.

– Но я тоже должен кое-что сделать, – пробормотал Лирой. Я никогда не видела его таким маленьким, таким потерянным. – И ты нужна мне.

– Завтра, – повторила я, заставляя себя улыбнуться. Уголки моих губ заболели, когда я их натянула. – Завтра мы обязательно поговорим.

Он, казалось, собирался возразить, но передумал, потому что просто опустил голову.

– Я помогу тебе спуститься, – сказал он. Прежде чем я успела возразить, Лирой поднес Кольцо Крови ближе к руке и вонзил острый рубин в свою кожу. Окровавленным кончиком указательного пальца он нарисовал на моей щеке что-то, чего я не могла увидеть.

Раскачивая ветер, заставь ее парить,

как лист, как перышко, как снежинка.

Лирой выпрямился с легкой улыбкой на лице.

– Теперь ты можешь прыгать. С тобой ничего не случится. – Он вздохнул и повернулся, чтобы взглянуть на моего Гомункула. – Я постараюсь немного его подправить.

– Так ты теперь в них эксперт? – спросила я, подмигнув ему.

Лирой усмехнулся и вздохнул.

– Ты себе даже не представляешь какой.

Я мгновение смотрела на него, потрясенная. Лирой, наряду с Сереной Холфорд, был лучшим в Академии, но его специальностью всегда были заклинания и заклятия, а не алхимия. Возможно, он улучшил свои познания в учебе, пока готовился к вступительному экзамену в Ковен.

Я одарила его благодарной улыбкой и не раздумывая выпрыгнула в окно. До земли было три этажа, но я не торопилась. Будто воздух обхватил мои ноги и заставил меня осторожно опуститься на брусчатку. Ступив на землю, я огляделась. Андрей продолжал ждать меня с маленькой каретой на одном конце улицы, Тринадцатый тоже был там, ожидая у одного из больших деревянных колес. На другой стороне, возле ограды особняка, мне показалось, что что-то движется в тени. Пальто, шляпа, но фигура так быстро растворилась в черноте, что я подумала, что это всего лишь обман зрения.

Было слишком много теней, слишком много темноты.

Не теряя больше времени, я направилась прямиком к карете. Андрей улыбнулся, когда увидел, что я подхожу, и помог мне подняться. Когда Тринадцатый прыгнул ко мне на колени, глаза юноши на мгновение остановились на штанах, которые я украла у Лироя. Затем они медленно поднялись к шляпе, позаимствованной у дяди.

– Я должна оставаться незамеченной, – сказала я, защищаясь. – Если бы кто-то увидел молодую девушку моего возраста, которая посреди ночи высовывается из окна и садится в карету рядом с молодым человеком…

– Я и не собирался спрашивать, – прервал меня Андрей. Тем не менее его глаза снова скользнули ко мне, хотя и в другую точку. – Остатки заклятия?

Я подняла угол своего пальто и с силой потерла щеку, стирая кровь брата.

– Не совсем. Заклятия – одно из немногих направлений магии, для использования которого не требуется кровь. Это простые, прямые приказы.

– Какое еще направление не нуждается в крови?

– Проклятия, – тихо ответила я и, прежде чем посмотреть за угол, глянула на тени, которые, как мне раньше казалось, двигались. – Не нужно истекать кровью, потому что говорят, что каждый раз, когда ты произносишь одно, ты теряешь часть своей человечности.

– Почему ты никогда ими не пользовалась? – спросил он через несколько секунд.

– Меня никогда не выбирали для их изучения. Я была худшей ученицей на своем курсе.

– Серьезно? Я бы никогда так не подумал, – сказал он, и в его голосе не было ни сарказма, ни веселья. Только правда.

Андрей немного расслабился, хотя его поза сама по себе уже была таковой. Казалось, он почти наслаждался ночной прогулкой. Мало что осталось от той жесткой позы и сжатой челюсти, которую я видела,