Вальс ведьмы - Белен Мартинес

пятнами, разбросанными по спине, с его угловатыми чертами бездомного кота, со слишком длинной шерстью на голове и хвосте и чересчур короткой в области поясницы и лап.

– Что происходит, Элиза? – сказала мама, пристально глядя на меня.

– Я позвала вас не для того, чтобы давать вам объяснения, – твердо ответила я. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне о тетради, которую вы написали с Алистером Вейлом.

Это даже не прозвучало как вопрос. Я сомневалась в ее существовании, ведь Алистер Вейл мог быть лжецом, который просто хотел запутать меня, но когда родители обменялись взглядами и я увидела, как изменились выражения их лиц, то поняла, что это правда.

– Как… кто?..

Похоже, лишение Маркуса Кейтлера дара речи можно было ознаменовать поистине историческим событием.

– Он сам мне это сказал, – ответила я, пожимая плечами.

– Алистер? Он все еще жив? – прошептала мама. – Зачем тебе… разговаривать с кем-то вроде него?

– Кто-то убивает Изгнанников, – сказала я после паузы. – Есть те, кто считает, что это Красная кровь. – Андрей выдержал испепеляющий взгляд моих родителей и глазом не моргнув. – Другие думают, что он Черной крови. Он извлекает органы; те, что тесно связаны с Теорией Темперамента и с той тетрадью, которую вы написали, как сказал мне Алистер Вейл. Я знаю, что речь шла о призывах.

Мама прижала кулаки к широкой юбке своего старого платья. Ее глаза пытались найти глаза моего отца, но он неловко уклонялся от взгляда.

– Что вы пытались призвать? – настаивала я.

– Ничего, о чем тебе нужно было бы знать, – возразил мой отец.

– Возможно, они убивают людей именно по этой причине!

– Но они изгнаны, чужды нашему сообществу. Это не должно тебя беспокоить.

– Я могла бы прямо сейчас быть Изгнанницей, – возразила я в гневе. Глаза отца сузились, когда он повернулся ко мне. Выражение лица моей матери исказилось от удивления. – Я вернула к жизни сотни трупов, меня выгнали из Академии, я рассказала Красной крови о магии, я показала ему ее. Если бы мне не повезло, я тоже могла бы стать еще одной жертвой.

– Тебя выгнали? – повторила мама, раскрыв рот от удивления.

– После повторения последнего курса, – ответила я, косо взглянув на Андрея, который наблюдал за мной с полуулыбкой, растянувшей его губы. – Я ненавидела Академию и большинство своих однокурсников. Я никогда не была там счастлива.

– Ради Семи Адов, – пробормотал мой отец, подняв глаза к потолку.

– Вы, ребята, были не лучше меня, – сказала я, переводя взгляд с одного на другого. – Если эту книгу вы написали вместе с Алистером Вейлом, вы, должно быть, все еще учились в Академии. На тот момент его еще не исключили. Это стало причиной, по которой его выгнали? Из-за этих записей?

В конце концов, это было то, чего никто не знал. Академия всегда хранила свои дела, похвальные и ужасные, в полной конфиденциальности. Для поддержания репутации, конечно же. Мое изгнание было хорошим примером этого.

Родители молчали.

– Что же такого страшного может быть написано в ней, что вам так страшно рассказывать мне об этом? – спросила я хриплым голосом.

– Почти все люди, которые были с этим связаны, мертвы, – вдруг пробормотала моя мама, отводя взгляд.

– Сибил! – воскликнул мой отец.

– Было ошибкой начинать это. Мы оба это знали, – ответила она, обращаясь к нему. – И все же мы это сделали.

– Зачем? – У меня перехватило дыхание.

Отец покачал головой, но она сжала зубы и снова повернулась ко мне. Ее призрачные глаза мерцали из-за свечей.

– Это была даже не книга. Скорее старая тетрадка, которую нам одолжил один товарищ и которую мы так и не вернули. – Мама сделала паузу, и ее брови нахмурились. – О ее существовании знали только те, кто ее написал. Имен авторов нет, только наши инициалы. На случай, если… если какой-нибудь профессор нашел бы ее, мы не хотели, чтобы нас связывали с ней.

Я затаила дыхание, ошеломленная.

Маркус Кейтлер и Сибил Сен-Жермен не были теми блестящими учениками, теми гениями, которыми все восхищались.

Конечно, было что-то еще, и они это прекрасно знали.

– В книге мы описывали различные призывы, но… главным, самым сложным, был последний. Он был основан на Теории Темперамента.

Я кивнула, мое сердце отдавало удары стуком в голове, а в горле пересохло от напряжения.

– Сибил… – сказал мой отец с предупреждением, но она проигнорировала.

– Мы проверили связь, существующую с каждым органом, и его алхимический элемент, силу, которую можно было бы обрести, будь они связаны друг с другом. Используя их в заклинаниях, мы могли получить… многое.

По моему позвоночнику пробежал холодок.

– Но эта теория неполна. Так продолжалось сотни лет, – прошептала я.

– Так и есть. Нам не хватало эфира.

– Эфира? – вдруг подал голос Андрей, удивив всех нас.

– Это наша квинтэссенция, то, что делает нас такими, какие мы есть, что делает нас волшебными. Люди Красных кровей называют это душой, – объяснила я. – Для вас эта теория состоит только из четырех элементов. Для нас эфир – это пятый элемент Теории Темперамента.

– И какому органу он соответствует?

– По этой причине это неполная теория. Я не знаю, никто не знает… – Я заметила глаза моей матери, которые сияли. – Или знал.

– Сначала мы думали, что все дело в мозге. В нем содержался наш интеллект, но мы ошиблись. Затем мы подумали, что, возможно, пятый элемент и вовсе не был нужен, что мы можем получить его с помощью круга призыва из четырех… и снова ошиблись. – Она покачала головой, как будто снова столкнулась с этой ситуацией. – Но потом… мы решили, что, возможно, эфир не может соответствовать органу, потому что это не то, что можно запереть. Это было нечто, чья сущность связана с жизнью. Так что мы поняли, что, если мы хотим провести призыв вместе с четырьмя органами, соответствующими четырем алхимическим символам, мы должны пожертвовать жизнью, чтобы предложить эфир и чтобы мы могли завершить теорию.

Тринадцатый издал низкое, угрожающее мяуканье, и я почувствовала, как ладони Андрея вспотели напротив моих. Несколько фраз назад он перестал дышать.

– Вы… вы сделали это? – прошептала я.

– Конечно, нет, – возразил отец, хотя его глаза не отрывались от колеблющегося пламени свечей.

Я потрясла головой, пытаясь упорядочить свои мысли. Фигуры моих родителей, которые сияли, как золото, в воспоминаниях стольких представителей Черных кровей, для меня сейчас были не более чем плотными липкими тенями.

– И чего вы надеялись достичь этим призывом? – спросила я спустя целую вечность.

На этот раз, что удивительно, ответил мой отец.

– Философский камень.

– Что? – воскликнула я, повышая голос. У меня вырвался нервный смешок, который вызвал ледяные взгляды со стороны моих родителей.

Андрей