Яблоко Монте-Кристо - Дарья Донцова

На свадьбу Ляли и Игоря, будучи свидетельницейсо стороны жениха, Сонечка явилась одетой во все черное, выглядела словно вдована похоронах.

– Деточка, – не утерпела во время пираКира, – тебя не смущает неуместность подобного наряда на веселом празднике?

– Наоборот, Кира Григорьевна, – слишкомрезко отреагировала Соня, – подружка должна быть в темном, чтобы незатмить невесту.

Кира поджала губы, но не сочла нужнымпродолжать разговор. Ей было отлично понятно, по какой причине Соня вырядиласьвороной: Работкина влюблена в жениха, она сейчас хоронит свои надежды.

– Гадкая девица, – подвела итогКира, – очень неприятная особа. Жаль, Лялечка, светлая девочка, непонимает, с кем имеет дело.

– Значит, Любови Работкиной на похоронахнет? – решил я остановить поток совершенно ненужных сведений.

– Нет, – фыркнула Кира, – Сонястесняется матери. Впрочем, есть чего смущаться! Люба бывшая актриска, так,неудачливая лицедейка, карьера на сцене не сложилась, так она доигрывает вжизни. Абсолютно не умеет себя тактично вести! Сейчас бы уже лежала на гробу своплями, перетянула бы на себя одеяло. Я ее очень, очень давно не видела, но,предполагаю, Любочка со временем стала только хуже!

Выслушав мой краткий отчет о погребальнойцеремонии, Нора забрала диктофон и поинтересовалась:

– Значит, со слов Киры, Люба сейчас находитсяв интернате.

– Это не дом для престарелых, – поясниля, – на Ильинском шоссе имеется санаторий, старшая Работкина живет там.

Элеонора кивнула:

– Иди пока, попей кофе.

Я отправился на кухню, где обнаружил странновозбужденного Одеялкина с трехлитровой банкой, полной отвратительных тараканов.

– Во! – воскликнул он. – Ща я ихметить стану! Ваньша, хочешь помочь? Да не пугайся, это дело простое, хватаешьего вот так, за спинку.

– Нет-нет, я очень занят. А Нора в курсе, чемты занимаешься? – быстро спросил я.

Одеялкин ухмыльнулся:

– Она ж на кухню не заглядывает. А ты, Ваньша,особо не болтай, иначе я Николетте про джокера расскажу.

– Про кого? – пришел я в изумление.

– Про джокера, – охотно пояснилЛеха, – вон он там, под стаканом, отдельно сидит.

Я перевел взор влево и увидел насекомое,раскрашенное как матрешка: голова «золотая», спинка синяя с белым, нижняя частьтела – красная.

– Это ихний главарь, – пояснилЛеха, – самый крутой, над всеми начальник, ему стадо подчиняется! Можетприказать не только омолаживателями работать, но и старителями, просек фишку,Ваньша? У кого джокер живет, тот всем бабам элементарно нагадить может! Я сначалаобычных молодильных жуков продам, а уж потом джокера на торги выставлю! Думаю,за него столько получу! Похоже, дамочки за то, чтобы подружка на печеноеяблочко похожа стала, и миллиона не пожалеют. Главное, не продешевить!

– Не смей пускать в дело джокера! –возмутился я. – У Николеттиных подружек война начнется!

– У меня, Ваньша, материальное положениетяжелое, – ухмылялся Одеялкин, – живу плохо, жена – собака, теща…теща… Эх, слова не подобрать! Может, тебе и странным покажется, но я, Вань,человек интеллигентный, матом не ругаюсь. Вот вчерась лег спать, так чуть незаплакал, такие мысли в голове закружились. Ну че в моей жизни до сих порхорошего было, а? Нет, теперича свой шанс не упущу! Открою контору по продажемолодильных жуков. Из Москвы не уеду, пусть моя женушка одна кукует, разведусьс ней! Эй, постой!

Леха замолчал и деловито встряхнул банку.

– Нечего копошиться, – сказал он, –сидите тихо, ща вас красить начну!

Слишком короткая футболка его задралась, и я судивлением спросил:

– Леша! А где кардиодатчик?

– Отцепил его!

– Сам?

– Эка хитрость! Надо только присоски отодрать.

– Но тебе велели с аппаратом ходить.

– У меня, Ваньша, – радостно воскликнулОдеялкин, – теперь ничего не болит, сердце не щемит, в голове не бухает.Как о деньгах речь зашла, так я мигом выздоровел.

– Нехорошим делом ты заниматься решил! Этообман! – возмутился я.

– Весь бизнес лажа, – радостнооткликнулся Леха, – ты к Норе в ванную загляни!

– Зачем?

– А ради интереса!

– Не обладаю пещерным любопытством, –окончательно вышел я из себя, – и считаю, что крайне невоспитанно шарить вчужой ванной комнате.

– Вот поэтому, Ваньша, ты всю жизнь заЭлеонорой горшок носить будешь, а я олигархом стану, – хрюкнулОдеялкин. – У нее на полках полно кремов всяких, мазей, натирок от морщин.Думаешь, они и впрямь помогают? Нет, конечно. Так чем мои жучки хуже?

– У Норы имеются омолаживающиесредства? – потрясенно спросил я.

– Полным-полно. Ей и жучки понравятся! Подарюсо скидкой!

– Элеонора ни за что не купится на твоихтараканов.

– Ну и пусть, – спокойно пожал плечамиОдеялкин, – других дур хватит. А ты, Ваньша, имей в виду, со мной лучшедружить, иначе маменьке твоей жучков не достанется. Когда бабуськазавозмущается, я прямо скажу: ваш сын против торговли! И тады…

– Иван Павлович, – закричала Нора, –ну сколько можно кофе пить? Иди сюда немедленно!

– Ступай, Ваньша, – гадко ухмыльнулсяЛеха, запуская пальцы в банку с тараканами. – Ты человек подневольный, несвободный бизнесмен, беги живей, а то уволят!

Понимая, какие ощущения испытывает посленокаута боксер, я пошел в кабинет. Надо же, сколь быстро могут изменятьсянекоторые люди! Еще вчера утром Одеялкин был маленьким, скромным человечком, асейчас он считает себя великим бизнесменом, способным на шантаж и нечистоплотность.

Нора встретила меня ехидным замечанием:

– Иногда мне кажется, что за тобой тащится покрайней мере трехметровый хвост, настолько медленно ты реагируешь на приказмоментально явиться в кабинет, – заявила она.

Я кашлянул и опустил глаза: спорить ивозражать в данной ситуации нет никакого смысла, если хозяйка закусила удила,ее невозможно остановить.

– Поезжай на Ильинское шоссе, –воскликнула Нора, протягивая мне лист бумаги, – тут подробный адрес и дажеплан нарисован. Третий корпус, комната сто двадцать восемь, Работкина ЛюбовьСергеевна.