Тайны мадам Дюбуа - Анастасия Логинова

Как Клод Бедар вынес тело на палубу, действительно никто не видел. Но он спрятал труп где-то в подсобном помещении до самого вечера. Тем более что жребий был брошен, и две папиросы с цианидом уже вложены в портсигар Жанны.

Отчего Жанна не удивилась, найдя действующего мужа на пароходе под именем русского князя? Должно быть, Бедар объяснился и солгал, что хочет таким образом восстановить их отношения – как в рассказе собственного его сочинения. Вот только романтики в его плане не предусматривалось.

Бедар даже втянул в свою аферу Еву Райс: разыграл романтический интерес именно к ней, чтобы никто не заподозрил, будто его больше интересует актриса, чем ее компаньонка. А впрочем, интуиция Евы работала чуть лучше, чем у Жанны Гроссо: в какой-то момент Ева начала догадываться, что за интересом к ней русского князя кроется что-то иное – оттого и попыталась та отношения прекратить… Зато, бывая в обществе мисс Райс, он беспрепятственно мог видеться и с супругой. Очевидно, в один из таких визитов в ее каюту, Бедар вложил отравленные папиросы в ее портсигар. Нелепая случайность, что прикурила одну из них Жанна в тот самый миг, когда Бедар был поблизости.

Факт отравления папиросой он попытался скрыть, для чего обратил всеобщее внимание на напиток, что готовила Аурелия – но это была всего лишь уловка.

Последней жертвой Клода Бедара стала Бланш, его помощница. Бланш вовсе не была так хладнокровна, как сам Бедар: испугавшись, она запросто могла его выдать. А значит, мешала.

* * *

10 июня, 14 часов 23 минуты

Балтика, Финский залив близь берегов Великого княжества Финляндского, Российская империя

– Нам нужно идти. Сейчас, – шепнул мне муж.

Покуда Вальц бросился разнимать Еву и Клода Бедара, покуда в ресторане начались шум и неразбериха, всеобщий хаос – самое время было нам с мужем бежать. Теперь уж точно ничего нас на этом пароходе не держало.

Не оглядываясь, шагая уверенно, но тихо, мы покинули зал ресторана. Однако отправились на сей раз не вниз, к аварийному шлюзу, а на верхнюю палубу – изрядно опустевшую в связи с собранием в ресторане. В средней части палубы, у самого борта, подвешенные на канатах и шлюпбалках, крепились спасательные шлюпки.

Огромные – здесь могли уместиться человек десять как минимум. И я пришла в ужас, не понимая, как мы будем спускать эту махину на воду. Жан, тем не менее, как будто знал, что делать…

Берег тонул в плотном тумане – я не могла разглядеть и намеков на него. Лишь знала, что он где-то там, совсем рядом. В тумане же пропадало и море, которое я силилась разглядеть, перегнувшись через металлическое ограждение. До чего же здесь высоко! И речи не могло идти о том, чтобы прыгнуть с палубы в воду!

– На всякий случай… – объяснил Жан, перекидывая через борт длинную веревочную лестницу. Второй конец ее звучно плюхнулся в море.

Пока я на всех известных мне языках молилась, чтобы этот «крайний случай» не наступил, Жан успел освободить шлюпку от крепежа и теперь поочередно дергал рычаги, приводящие в движения шлюпбалки у носа и кормы лодки.

Не зря шлюпбалок была пара: для равномерного их движения требовалось как минимум два человека, иначе лодка ужасно кренилась, скрипела, и тали11, ее удерживающие, грозили оборваться в любой момент. Тем не менее шлюпбалки все же сдвинули лодку с места, заставили ее зависнуть в над морем, вровень с палубой, а после даже опустили, дабы в нее было легче забраться.

– Карета подана! – залихватски сообщил Жан, будто не с него сошло семь потов, прежде чем он справился.

Он убрал ограждение палубы, съемное рядом со шлюпкой, и заученным во время своей службы стюардом движением, изысканно поклонился. Шут гороховый! В некотором оцепенении я ступила на шаткое дно лодки и тотчас поймала спасательный жилет, брошенный мне мужем.

«Тоже на крайний случай», – догадалась я уже без подсказок.

Сам он скинул жакет, рванул верхние пуговицы сорочки, дабы она не стесняла движений, и снова бросился к рычагам. Теперь лодку следовало спустить на воду – и для этого был только один шанс. Если лодка перевернется, упадет в море, то наделает столько шуму, что нас немедленно обнаружат!

Надев жилет, уцепившись обеими руками за борт, я с замиранием сердце глядела вверх, на мужа. Как мог осторожно он отодвинул рычаг правой шлюпбалки – и меня с такой силой швырнуло в сторону, туда, где нос моей шлюпки устремился вниз, что я уж, было, подумала, что крайний случай все-таки наступил…

Но еще пока нет.

Ни жива ни мертва, я нашла ступнями более или менее устойчивое положение, уцепилась теперь за канат лебедки и вновь посмотрела вверх. А Жан оттуда на меня – с ужасом.

– В одиночку не получится… – поняла я. – Я… я сейчас поднимусь и помогу!

– Ты не сможешь потом спуститься в лодку!

– Смогу! – смело заявила я.

Хоть и правда слабо представляла, как я сделаю это в узком платье и туфлях. «Ундина» стояла на якоре, слава Богу, но все же качалась на волнах довольно ощутимо. И все-таки я решительно поймала веревочную лестницу, болтающуюся вдоль борта парохода.

И вдруг, не сдержавшись, вскрикнула впервые за всю нашу вылазку: со спины к мужу приближался человек. Да не кто-то, а мнимый итальянец Эспозито, которому муж точно доверял больше, чем следовало.

– Жан! – истошно закричала я, готовая ко всему.

Но итальянец удивил. Деловито, без лишних разговоров он бросился ко второй шлюпбалке и, дернув рычаг, быстро выровнял нос и корму моей лодки. А после они с Жаном, переглянувшись, опустили шлюпку на воду довольно плавно и осторожно.

Выходит, Жан в нем все-таки не ошибся…

И все же человек сей оставался для меня тайной за семью печатями: я даже имени его не знала. И вряд ли узнаю впредь.

Опустив лодку, Жан коротко кивнул ему, и начал спускаться по веревочной лестнице. Уже внизу, когда я вцепилась в его плечо и смогла перевести дыхание, Жан крикнул вверх, едва видимому в тумане Эспозито:

– Спускайтесь же! Скорее!

– Не сегодня! – было ему ответом – на неожиданно чистом русском.

Мы с мужем переглянулись, но больше медлить было нельзя. Жан снял оба крюка, что крепили лодку к талям, отвязал весла и – оттолкнулся ими от борта «Ундины». В считанные мгновения оказались в свободном плаванье.

Жан изо всех сил греб одним веслом, а через минуту, опомнившись, я схватила второе – не очень-то у меня получалось, но все же лодка прибавила ходу. Нужно было добраться до берега как можно скорее.

Силуэт Эспозито, темнеющий в дымке белого тумана, так и остался на верхней палубе – пока не растворился окончательно. А повернув голову, мне, наконец, удалось рассмотреть причал, стройные ряды домиков вдоль него, а еще ближе – отмель, с которой нам сигналили люди в форме морского флота Российской империи…