Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов

к нам зашли несколько гостей, которых я совсем не ожидал. Первым оказался некто капитан Иванов. Как выяснилось, еще недавно он был коллежским асессором, но попросил перевода в армию даже с понижением в классе. Почему? А потому что еще год назад этот Иванов подавал на имя Клейнмихеля рапорт с идеей создания «трехкильного духоплава», который движется за счет нагнетания под себя воздуха. То есть той самой лодки на воздушной подушке, которую я сейчас собрал.

— Моя идея была гораздо хуже вашей. Сейчас, видя судно на ходу, я понимаю, сколько всего не учел. Даже признаю, что без ваших малых паровых машин ее и вовсе было невозможно собрать, — Карл Оттович Иванов сжал губы и прикрывающие их редкие усы. — Тем не менее, эта идея — плод всей моей жизни. Прошу разрешить мне поступить в ваше распоряжение и принять участие в ее воплощении.

Свободных мест в боевой группе у меня не было, но я оценил, что этот человек сразу сделал шаг вперед. Не стал сначала просить разрешения, а сразу записался в армию, потерял чин… Что-то в нем было. А еще я понял, как он может принести пользу.

— Вы же раньше в морском министерстве служили? Разбираетесь в товарообороте Балтийского моря? Где сейчас больше всего английских кораблей?

— Они во всех незамерзающих портах стоят. Англии сложно отказать.

— Сможете показать их издалека? Опознать по силуэту или рассказать, кто и что обычно возит?

— Смогу, — капитан кивнул.

— Тогда у вас время до вечера. Сумеете изучить нашу систему передачи сигналов и сдать мне — возьму с собой.

— Можете на меня рассчитывать. К вечеру все изучу, — Иванов ушел, даже не спросив, к кому ему обращаться за обучением. Ну, тем лучше будет проверка: если справится, значит, такой человек мне точно пригодится.

После капитана ко мне заходили адъютанты великого князя Константина и министра Долгорукова. Как оказалось, и морское, и военное ведомства ждали от меня плана атаки, который рассчитывали изучить и высочайше утвердить. Пришлось признаваться, что бумаги, тем более бумаги по форме, я не готовил и готовить не буду. Если же кто не согласен, можно жаловаться моему боссу. И я помахал в сторону Зимнего… Возможно, резко, но сегодня все мысли были уже в море, и никакого желания договариваться просто не было.

— Тогда и спускать свои лодки на воду будете сами, — фыркнул мне напоследок адъютант Константина.

Кажется, наши с великим князем отношения еще хуже, чем я думал, раз уж даже его помощники себе такое позволяют. Но что радует, похоже, на высоком уровне пока никто до конца не понимает, что именно мы тут делаем. Тем приятнее будет сюрприз. Или неприятнее… Смотря что для кого будет важнее.

После адъютантов меня нашел Лесовский, который выполнил мое поручение и притащил к нам одного из двух работавших в то время в Петербурге фотографов. Сергей Львович Левицкий был благообразным мужчиной с сединой, но в его глазах горел огонь. И когда мой посланник предложил ему снять военное фото, тот сразу же согласился. Правда, предупредил, что даже с дагерротипом выдержка потребуется не меньше пятнадцати минут.

— А коллодионный процесс? — я вспомнил, что читал в местных журналах про более быструю схему, которая уже скоро должна выйти на первое место во всем мире.

— У меня есть коллодий, — задумался Левицкий. — Но его мало, он дороже и считается менее надежным.

— Тут смотрите сами, — я не стал спорить. — Но согласитесь, будет обидно упустить кадры с горящими вражескими кораблями из-за желания сэкономить пару рублей.

— А вы правы! Все будет! — Левицкий решительно рубанул рукой, и мы расстались до вечера.

Больше я гостей не ждал, но прямо по полигону Волкова поля проехали чьи-то сани, и через мгновение из них показалась Ядовитая Стерва. А я ведь про нее и думать забыл. Зачем она приехала в столицу, куда делась… И вот дочь декабриста решила сама ко мне заглянуть.

— Григорий Дмитриевич, судя по вашему лицу, вы мне совсем не рады, — девушка начала свои привычные игры.

— Значит, мое лицо выглядит именно так, как и было задумано, — я надеялся, что после такого Стерва обидится и уедет, но она оказалась гораздо крепче адъютантов Константина и Долгорукова.

— Я узнала, что вы задумали, — девушка стояла напротив меня. Закутанная в меха, она казалась мягкой, словно детская игрушка. Обманчивое впечатление.

— И это в очередной раз показывает, что в России не умеют хранить тайны.

— Вам стоит меня выслушать.

— Почему? — я решил высказать все в лоб. — Почему я должен вам доверять?

— У меня есть брат Михаил, — невпопад ответила Стерва. — Ему сейчас пятнадцать, и его, как и меня, после смерти отца усыновили и взяли на воспитание. Мне повезло, я смогла найти покровителя, который ввел меня в свет даже без возвращения титула. Брату сложнее. Ему достается, он болеет, и доктор Гейнрих поделился со мной своим новым лекарством. Вашим новым лекарством, которое он делает из принесенных вами грибов. Я знаю, мы с Анной Алексеевной помогали ему, и не надо кривиться. Думаете, в больнице уездного города достаточно образованных людей, которым можно доверить такие ответственные задачи?

— Итак, вы рассказали мне, что знаете мою тайну?

— Не так! Вы спросили, почему могли бы мне доверять, и я рассказала вам про свою семью. То, что раньше не рассказывала ни одному чужому человеку. А еще я хочу сказать вам спасибо. Лекарство действительно помогло, и лихорадка Михаила начала отступать.

— Пусть ест в ближайшие месяцы только легкую пищу и по возможности не контактирует с больными. Его организм будет ослаблен, — я невольно вспомнил, как били по другим внутренним органам первые антибиотики, но… Если будут работать хотя бы так, то сколько жизней можно спасти! Доктор Гейнрих молодец, и… Стерва тоже. Что поверила, что не испугалась нового, чтобы спасти брата, что признала долг.

Злость на девушку временно отошла в сторону.

— Добрый день,