О чем молчат твои киты - Александр Викторович Тюжин

но я быстро затолкал маму внутрь и закрыл дверь.

– Так дело не пойдет.

– Какой вообще смысл во всем этом? Все напрасно и пустое.

– Давай не будем устраивать декаданс. Лучше отправим тебя в ванну и хорошенько отмоем от всего этого, – я окинул взглядом квартиру. Та же грязь, паутина, куча пустых бутылок, огромные липкие пятна на полу. – Квартиру тоже неплохо бы отмыть.

– Не трави ты мне душу, Илюша, – в рифму заголосила мать.

Я оставил ее слова без внимания и так же хладнокровно затолкал в ванну, открыл воду, сунул под струю. Это отрезвило ее, хотя не казалось, что она была пьяной.

– Сынок, хватит, я захлебнусь.

Я выключил кран.

– Я рада, что ты пришел, – теперь улыбка вышла намного естественнее и приятнее.

– Я тоже рад. А теперь прими, пожалуйста, ванну.

– Зачем?

– Как бы тебе сказать? От тебя несет, как от помойного ведра.

– Не говори так. Я твоя мать! – возмутилась она.

– Вот помоешься, тогда и станешь на нее похожа, а пока что я вас не знаю, женщина.

– Чего?

– Ничего. Спинку потереть? Или справишься?

– Справлюсь, – буркнула она, а я захлопнул дверь.

Вытащил с балкона ведро,

вытащил с балкона швабру,

вытащил с балкона тряпку,

вытащил с балкона пустые бутылки,

вытащил с балкона телевизор, сам не знаю, как он там оказался.

Видимо, мама сама от себя спрятала, чтобы и его не пропить. Каждый по-своему сходит с ума. Ну, ничего, это дело поправимое. Я набрал воды, открыл окна, в комнату ворвался пусть не чистый, но хотя бы относительно свежий воздух, так что даже голова закружилась, включил «Radiohead» на телефоне и приступил к уборке. Да, я быстро устал, да, нужно было часто менять воду, да, полы плохо отмывались, но несмотря ни на что уборка приносила мне удовольствие, я словно очищал не комнату, а мысли, словно переклеивал прозрачные обои души, готовя место для новых красок и рисунков. Поразительно, как порядок может повлиять на человека, он меняет отношение к себе, к жизни, добавляет чувство ответственности, то есть ты видишь, кругом все чисто, и понимаешь, что надо поддерживать это состояние чистоты, как снаружи, так и внутри, иначе просто неудобно. Что-то такое совковое повеяло, но я и правда почувствовал что-то такое необычное, что-то возвышенное внутри, словно протер замутненное окно, и сквозь него стало просвечивать небо.

Когда вышла мама, я заканчивал уборку.

– Илья, ну зачем ты? – пыталась нахмуриться она, но скрыть улыбку было невозможно.

Люди очень сентиментальны, чтобы растрогать их, надо не так уж и много.

Вскоре мы пили чай. Бутылки я выбросил. Квартира сразу же показалась просторной.

– Все равно, не могу поверить, хоть режьте меня, – вздохнула мама.

– Никто не будет тебя резать. Я сам до сих пор надеюсь, что это сон, но нет.

– Почему? Почему? Почему так? Почему не я? Каждое утро просыпаюсь и думаю, почему ты, почему не я?

– Мам, ну, что роптать? Уже случилось, назад не вернешь.

– Почему не я? – не успокаивалась она. В глазах застыли слезы. – Я же старая.

– Где же старая? Нормальная ты.

Очень неуютно себя чувствовал. Эти бессмысленные роптания… Как будто от них мне должно было стать легче? Я же нормальный человек, я бы никогда не пожелал такой участи родному человеку, тем более самому близкому на свете. Нужно было как-то успокоить ее, перевести разговор в другое русло. Я хотел сказать, что глупо спорить с судьбой, раз она так распорядилась, значит, я этого достоин, значит, выполнил свое предназначение, а за страдания мне обязательно воздастся, пусть не сейчас, но потом стопроцентно, к гадалке не ходи, и что мама остается здесь не просто так, и будет до тех пор, пока не выполнит свою задачу, поэтому лучше пусть все силы приложит к ее выполнению, а не страдает из-за несправедливости вселенной и моего раннего ухода. Кто раздает нам эти задачи, неизвестно, да не имеет смысла разгадывать, и вообще в жизни мало что имеет смысл, кроме самой жизни, главное, что у нас есть задачи, и мы обязаны найти их решение. И это то единственное, о чем мы и должны задумываться, пока живы. Вот, собственно, и все, такое путаное банальное нравоучение. Но вместо этого я посмотрел в ее усталые потускневшие глаза, взял за руку (она была до ужаса ледяной) и попросил:

– Почитай мне книжку.

– Чего?

– Ну, книжку, не знаю, Сэлинджера или Ремарка, или еще кого, как раньше. Помнишь?

Но мать неуверенно пожала плечами. Она едва не впала в ступор и никак не могла сообразить, что я от нее требую, словно я просил высчитать корень из одного миллиона шестисот тысяч семидесяти одного без калькулятора.

– Почитать? – переспросила мама.

Я кивнул.

– Ну ладно.

Уже через минуту я лежал на диване, положив голову на колени матери, и, закрыв глаза, слушал ее хрипловатый усталый голос. Из книг остался только Гоголь. Остальные давно были сданы в букинистический магазин.

– А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! Что это на вас за поповские подрясники? И эдак все ходят в академии? – Такими словами встретил старый Бульба двух сыновей своих, учившихся в киевской бурсе и приехавших домой к отцу.

Всегда неоднозначно относился к Гоголю. Но «Тарас Бульба» мне нравится. Грустное произведение, но мне почему-то от него стало весело. Характеры классные, этого у Гоголя не отнять, умел придумывать ярких запоминающихся персонажей.

Глаза закрыты были у меня, а уснула мама. Осилила страниц пять, не больше. Оборвавшись на полуслове, она замолчала, а затем и вовсе начала сопеть. Я осторожно приподнял голову и встал с дивана, уложив мать на свое место, накрыл ее пледом и смотрел, как она спит. Я давно не смотрел на то, как спят другие люди. Во сне она казалась такой маленькой и беззащитной, как ребенок. Даже лицо разгладилось и не стало заметно синяков под глазами. Я вынул бумажник и достал из него пятитысячную купюру, но вовремя передумал. Опасно. Еще обрадуется, накупит водки. Зашел на кухню, открыл холодильник. Разумеется, там не только бы мышь повесилась, но и кошка, и жучка, и внучка, и дед с бабкой и репкой, и целый морж в придачу. И я отправился в магазин.

Купил фарш,

купил сыр,

купил хлеб,

купил рис,

купил макароны по акции,

молока,

творог,

фрукты, овощи – витамины нужны же.

Полторашку рублей как ветром сдуло. Кризис, будь он неладен. Это я еще не в самый дорогой магазин зашел.

Вернулся, забил холодильник под завязку. Мама спала, уткнувшись носом в спинку дивана.