Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии - Василий Олегович Авченко

class="p1">Дневников или мемуаров Старос не оставил. О его первой жизни стало известно – и на Западе, и в СССР – лишь на рубеже 1980-х и 1990-х.

Корни жизни

В 1932 году на прифронтовом Дальнем Востоке возник не только обновлённый Тихоокеанский флот, но и Дальневосточный филиал Академии наук – первый в стране. Его создавал академик Владимир Комаров – ботаник, ещё в конце XIX века изучавший Приморье, Маньчжурию, Корею.

В регион пришла большая наука; в 1970-м филиал вырос в Дальневосточный научный центр. Географию «ставил» москвич, уроженец Кембриджа Андрей Капица, морскую биологию – ленинградец (на войне – командир зенитного взвода) Алексей Жирмунский. Рождались научные школы, появлялись столь нестандартные фигуры, как физик Филипп Старос, фармаколог Израиль Брехман, педагог Николай Дубинин… Для учёных Дальний Восток – таёжный, морской, удалённый от европейских столиц – тоже стал полигоном.

Самое драгоценное и мифологизированное растение уссурийской тайги – женьшень (с китайского – «человек-корень»; у корейцев – «инсам», у приморских аборигенов – «панцуй»). «Корень жизни» наряду с трепангом и пантами – молодыми оленьими рогами – считали панацеей. Магии корня поддались пришлые европейцы. Пржевальский писал: «Китайская медицина приписывает корню женьшеня различные целебные свойства даже при таких болезнях, как истощение сил, чахотка и т. п.; поэтому в Китае платят за него громадные деньги». Арсеньев сравнивал восточные мифы о женьшене с западными легендами о жизненном эликсире («Идея одна и та же!»), приводил разные версии происхождения женьшеня, в том числе – от молнии. О свойствах корня писал: «Трудно допустить, чтобы все корейцы и все китайцы, численностью около пятисот миллионов, – заблуждались… Европейцы до сих пор подвергают осмеянию чужую медицину только потому, что ничего в ней не понимают».

Пришвин, путешествовавший по Приморью в 1931 году, отнёсся к рассказам о чудодейственных качествах женьшеня, влияющих, в частности, на потенцию, со скепсисом. Он приводит рассказ владивостокца Ивана Ефимовича: «Приехал ко мне приятель, никакого вина не было. Думал, думал и дал ему рюмочку женьшеня, за рюмочкой по другой выпили, по третьей, и кончили бутылку. Утром жена и говорит: “Никакой пользы от женьшеня я не вижу”».

Фармаколог Израиль Брехман изучал свойства трепанга, элеутерококка, мёда, моллюсков, пантов. Учёный, фамилия которого отсылает к индийским брахманам – жрецам, учителям, – в 1970-х строил мосты между восточной медициной и современной наукой, вводил в оборот неизвестные европейским врачам вещества. Именно Брехман прописал женьшень в большой фармакологии; отправляя женьшеневые препараты космонавтам, он объединял предания удэгейцев с русским космизмом.

В 1961–2002 годах в приморской Староварваровке действовал совхоз «Женьшень». Идея возникла у Сталина в 1951 году, реализовывал её Микоян. Не то чтобы раньше женьшень никто не культивировал – этим занимались и китайцы, и приморский коммерсант и подвижник Янковский, – но в 1960-х процесс был поставлен на научную основу и приобрёл промышленные масштабы. Препараты из продукции совхоза, изготовленные на Владивостокской фармацевтической фабрике, шли в Хабаровск, Ленинград, применялись в военных госпиталях. Женьшень пробовали выращивать в других регионах – издавались брошюры «Женьшень на Кубани», «Женьшень на Украине», «Женьшень в Карачаево-Черкесии», «Женьшень на Северном Кавказе»…

Профессор Брехман, изучив семейство аралиевых, установил: женьшеню по стимулирующим, тонизирующим, адаптогенным свойствам не уступает элеутерококк, распространённый куда шире. Растение применяли для адаптации космонавтов к орбите и послеполётной реабилитации.

Изучая природные адаптогены, Брехман обратил внимание на то, что они снижают тягу к алкоголю; из виноградной косточки и чего-то таёжного он создал вещество «каприм» (Кахетия + Приморье). На основе этого самого каприма в Грузии получили грушевую беспохмельную водку «Золотое руно». Для полевых испытаний Брехман выбрал Северо-Эвенский район Магаданской области как один из изолированных. В 1984 году начался эксперимент: в магазинах обычную водку заменили «Золотым руном» с корабликом «Арго» на этикетке. Её действие изучали под видом очередной диспансеризации. Результаты, говорят, превзошли ожидания, но на опытах поставил крест идеолог горбачёвского сухого закона Егор Лигачёв. Больше «Руна» известны другие настойки, созданные Брехманом с использованием приморских дикоросов, – «Золотой Рог», «Уссурийский бальзам».

Ещё одно чудо-растение – лимонник, тонкая лиана, на которой вызревают сочные красные ягоды. На вкус они и кислые, и горьковатые, и терпкие, и даже сладковатые и солоноватые; недаром китайское имя лимонника означает «ягода пяти вкусов». Недальневосточной России лимонник открыл профессор Пётр Сенов, в 1928 году окончивший Владивостокский фармацевтический техникум, а позже создавший советскую школу фармацевтического анализа. Он обратил внимание: приморские охотники, съев горсть ягод лимонника, без устали ходят по сопкам и распадкам. В 1942 году Сенов провёл исследования свойств лимонника, после чего соответствующие препараты стали давать раненым, назначать лётчикам и разведчикам перед выполнением ночных заданий.

Учёные пытаются добыть из плоских морских ежей, ранее считавшихся существами никчёмными, средства от рака, инфаркта, инсульта. Морские ежи обладают невероятно сложной иммунной системой и вообще не стареют. У трепангов чрезвычайно развиты регенеративные способности – они восстанавливаются даже из половинки себя, куда там ящерице.

«Будьте как ежи». «Будьте как трепанги».

С чем едят Дальний Восток

Особенности Дальнего Востока – территории огромной, малонаселённой, слабоосвоенной, неоднородной – не могли не повлиять на пищевые привычки русских людей, пришедших к Тихому океану. Сохранив сердцевину, их кухня приобрела лёгкий азиатский акцент, обогатившись за счёт тайги и моря. Процесс этот не был простым и быстрым; собственно говоря, он только начат.

Человек привыкает к тому, что растёт и водится рядом с ним, начинает любить то, что есть. По крайней мере, так было до глобализации. Привыкнуть к новой, чуждой пище – задача не для одного поколения.

«Важно, чтобы население освободилось от традиционной антипатии к тому или иному виду пищи, которая прививается с самого раннего детства… Употребление морских продуктов полезно для здоровья человека», – убеждали читателя авторы книги «200 блюд из морепродуктов», выпущенной «Дальиздатом» в 1969 году. Действительно, распробовать морепродукты для континентального человека, выросшего на хлебе, борще и каше, – настоящий подвиг. Убедить его есть моллюсков или каких-нибудь иглокожих непросто.

Приобщение русского человека к богатствам Тихого океана началось с рыбы – продукта более или менее привычного: корюшка, селёдка, камбала, навага… Минтай, любимая пища корейцев и японцев, этот «морской хлеб» и редчайший пример заимствования русским языком корейского слова, ещё недавно считался у нас рыбой третьесортной и шёл на удобрения или на корм норкам.

Природа сделала так, что самые ценные рыбы и крабы водятся в холодных водах. Лучшие районы промысла – Охотское и Берингово моря (последнее – самое большое и глубокое среди омывающих Россию). Здесь живут драгоценные тихоокеанские лососи – горбуша (название получила из-за того, что у самца в период нереста