Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Я вам сочувствую, – тихо сказала Настя. –Может быть, теперь, когда выяснилось, что такие письма получали не только вы,все можно поправить?

– Нет, не хочу. – Анна Игоревна отрицательнопокачала головой. – Хватит с меня. Мне уже тридцать шесть, ради штампа впаспорте я унижаться не буду. Хотела замуж ужасно, чего теперь скрывать, да всене удавалось. Нет, больше и пробовать не стану.

– А почему вы не отнесли письмо в милицию?

– Потому что я знала, кто его написал. Вернее, довчерашнего дня думала, что знаю. Выходит, ошибалась. А меня вы не жалейте.Каждый должен прожить свою судьбу, а не чужую. Мне не суждено быть замужем,нечего и пытаться было. А есть женщины, которые расстаются с мужьями и клянутсясебе больше никогда ни за что на свете не попадаться и замуж не выходить, апотом все равно снова выходят. Вот им не суждено жить в одиночестве. У всехпо-разному…

Они съездили еще по двум адресам, выслушали еще две такиеразные и в то же время такие похожие истории женщин, получивших наканунесвадьбы письма с угрозами. Ни одна из них не обратилась в свое время в милицию,потому что каждая «знала», кто был автором письма.

Они мотались по всему городу, разыскивая нужных им женщин наработе, дома или у друзей.

– Анастасия, мы сейчас проезжаем недалеко от моегодома. Может, заедем, хотя бы чаю выпьем?

– Давайте, – согласилась Настя. Они оба целый деньничего не ели, а было уже почти семь вечера.

Квартира у Антона Шевцова была двухкомнатная, не оченьпросторная, но удобная, с большой кухней и встроенными шкафами. Сразу видно,что хозяин он хороший – жилье было ухоженное, чистое, недавноотремонтированное. Стены оклеены светло-серыми, почти белыми обоями с едва заметнымсеребристым рисунком, отчего комната казалась радостной и наполненной каким-тоособым светом.

– Вам чай или кофе?

– А у вас и кофе есть? Вы же его не пьете, –удивилась Настя.

– Сам не пью, а для гостей держу.

Антон принес в комнату поднос с чашками, сахарницей, банкойрастворимого кофе и заварочным чайником.

– Есть хотите? Могу предложить бутерброды с сыром ипеченье.

– Предлагайте, – благодарно улыбнуласьНастя. – Я умираю от голода. Вы меня в очередной раз спасаете. А курить увас можно?

– Ради бога, в любом месте, – крикнул он изкухни. – Пепельница на столе.

Настя медленно обошла комнату, вышла на балкон, отметив просебя, что и на балконе царит необыкновенная чистота. Господи, когда у неедойдут руки убраться на лоджии? Там столько хлама! Она присела на стоящий набалконе стул и закурила.

Антон принес бутерброды и вазочку с печеньем.

– Анастасия! – позвал он громко. – Кушатьподано.

Она вернулась в комнату, швырнув вниз с балкона недокуреннуюсигарету.

– Вы такая бледная, – заметил Антон, наливая ейкофе. – Устали?

– Есть немного.

– Обидно, наверное, так проводить отпуск, правда? Темболее сразу после свадьбы.

– Да нет, ничего, нормально.

Она отпила немного кофе и взяла бутерброд. Хлеб был оченьсвежим, а сыр – из дорогих сортов.

– У меня так уже было, – сказала она, –поехала в отпуск в санаторий, а там произошло убийство, пришлось заниматься имвместо того, чтобы лечиться. Наверное, я просто не умею отдыхать, мне скучно.Нужно, чтобы голова все время была чем-нибудь занята, тогда я себя хорошочувствую.

– А я люблю отдыхать. По-настоящему, чтобы полностьюотключиться от всех забот, ничего не делать и ни о чем не беспокоиться. Человекдолжен иногда отключаться, а то он долго не выдержит. Впрочем, – улыбнулсяАнтон, – на меня не нужно ориентироваться, у меня психология сердечника.Врач сказал, что нужно как следует отдыхать – я и отдыхаю. Я вообще врачамверю. А вы?

– А я нет. То есть я им верю, конечно, но делаю всеравно по-своему.

Она залпом допила уже остывший кофе и встала.

– Спасибо, Антон. Мне пора.

– Я вас отвезу, – с готовностью вскочил Антон.

– Не нужно, я доеду на метро. Я и так злоупотребляювашей помощью, мне уже неловко.

– Перестаньте, Настя. – Он впервые назвал ее неАнастасией, а просто Настей. – Мы же друзья, какие могут быть счеты. Мнеприятно побыть в вашем обществе, а вы устали, так что никакого метро.

Сопротивляться ей не хотелось, поэтому она уступила быстро илегко.

* * *

Маленький расчетливый бизнесмен Степашка добросовестновыполнял свои обещания. Сначала он позвонил Ларисе Самыкиной, а потом сразу жеперезвонил смуглому красавцу Жоре.

– Наша девочка шевелится, предпринимает активныешаги, – сообщил он. – Вчера она даже ходила к Каменской, пыталась ееуговорить помочь в поисках Артюхина.

– К кому она ходила? – Жора дажепоперхнулся. – К Каменской из уголовного розыска, с Петровки?

– Ну да, к той самой, которая Серегу сдала.

– Идиотка! – завопил Жора в трубку. – А тыкуда смотрел? Не мог сказать?

– В чем дело-то? – обиделся Степашка. – Чеготы орешь?

– Да ты соображаешь, кто такая эта Каменская?! Матьтвою, у тебя хоть капля мозгов есть?

– А кто она такая?

– Ты помнишь, два месяца назад застрелили любимоговнука Трофима?

– Ну, помню. И чего?

– Так вот эта самая Каменская убийцу вычислила. Итеперь ей Трофим – лучший друг.

– Ну уж, и лучший, – усомнился Степашка. – Непреувеличивай.

– Я не преувеличиваю, я хочу, чтобы ты допер своейтупой башкой, что если Каменская пожалуется Трофиму, что из-за Артюхина девкувзяли за жопу, то нам головы не сносить. Вся история наружу разом вылезет. Мыза то и бьемся, чтобы Трофим не узнал, что мы твоему Артюхину с залогомпомогли, а ты… Кретин ты недоделанный.

– Но я же не знал, – стал оправдыватьсяСтепашка. – Я вообще про эту Каменскую впервые слышу.

Тут он, конечно, врал. Он просто забыл. Безусловно, историюс внуком великого могущественного мафиози Трофима он слышал, и не один раз, ифамилию девицы из уголовки ему тоже называли, только он на этой фамилии как-тоне сосредоточился, тут же из головы вылетела. Да, черт возьми, неладно вышло.Если бы он не забыл, предупредил бы Ларису заранее, чтобы не вздумала кКаменской идти. Мог бы сообразить, что она так поступит. Ведь он сам ейподсказал такой ход, сам сказал ей: «Ты виновата, что так случилось, – тыи выкручивайся». Конечно, девочка подумала, мозгами пораскинула, да и кинуласьк той, кого считала виноватой. К Каменской.

– Короче, Степашечка, – произнес Жора ужеспокойнее, – беги к Лариске и накачай ее по самую глотку. Пусть звонитКаменской, пусть идет, пусть ползет и извиняется, мол, простите, тетенька, япогорячилась, уж очень я за Сережу переживаю. Пусть дает честное слово, чтоСережа вернется через день-два, что никуда он не сбежал, что на самом деле он уочередной бабы залег, а она не смогла до него дозвониться, вот и перепугалась,что он уехал. А он никуда не делся, в Москве, в чужой койке отлеживается.Понял?