Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Вы любите свою работу?

Алла внимательно посмотрела на Настю, склонила голову вбок ичуть отступила назад, словно бы отыскивая самый удачный ракурс.

– Люблю, – просто сказала Настя. – Онагрязная, тяжелая, но интересная, и я ее люблю.

– Опасная?

– В общем, есть немного. Бывает, что очень опасная, ноесли не делать явных глупостей, то уровень опасности можно понизить.

– А уровень грязи?

– Нет. Это не поддается регулированию.

– Наверное, нужно быть очень преданным вашей работе,чтобы с этим мириться, верно?

– Конечно, – согласилась Настя. – Или неочень преданным, но умеющим не реагировать на всякие гадости и мерзости. Илисовсем не преданным, но получающим удовольствие от насилия, обмана, ощущениясвоей власти. По-всякому бывает.

– А вы знаете, – неожиданно сказалаМоспанова, – ведь мой сын тоже хотел идти работать в милицию. Вот я сейчасслушаю вас и думаю: как хорошо, что он этого не сделал.

– Почему?

– Он не смог бы. Он не подходит ни под одну изперечисленных вами категорий. А ведь когда у него не получилось с поступлениемк вам на службу, для него это была такая трагедия! Он очень переживал, я даженачала беспокоиться за его здоровье. Жаль, что люди мало знают о вашей работе.У них какое-то искаженное представление о милиции.

– Ложная романтика?

– Да, наверное…

– Алла Ивановна, разрешите вас поприветствовать! –раздался у них за спиной громовой голос.

К ним, высоко подняв огромный букет роз, шел известныйкинорежиссер, ведя под руку свою очаровательную жену, не менее известнуюактрису.

– Костик! – обрадованно кинулась к нему Моспанова,и Настя, воспользовавшись тем, что фотохудожница отвлеклась, тихонько отошла ипринялась искать своих.

Они долго ходили по выставке, разглядывая работы АллыМоспановой. Надежда Ростиславовна то и дело останавливалась, встречая знакомыхи застревая возле них с разговорами.

– Моя дочь Анастасия…

– Мой муж Леонид…

– Моя дочь и ее муж…

Настя пожимала руки, вежливо улыбалась и мечтала только ободном – скорее уйти отсюда. Вернуться домой, надеть уютный удобный халат исесть на кухне с уютным родным Лешиком, смотреть, как он раскладывает пасьянс«Могила Наполеона», молча курить и думать о своем. Об убитых невестах. Оженщинах, получивших угрожающие письма. О взломанной фотолаборатории иукраденных негативах.

В какой-то момент ей удалось отключиться от шумной толпы,наклеив на лицо вежливо-приветливую улыбку, и погрузиться в размышления. Итак,вариантов всего три.

Первый: кто-то валяет дурака и пишет невестам письма сугрозами, желая сделать им гадость. А кто-то другой по совершенно другиммотивам совершает два убийства, которые просто случайно совпадают по времени сполучением очередных писем. Маловероятно, слишком много совпадений. Убийстваслучайно совершены именно в тех загсах, где выходят замуж невесты, наканунеполучившие письма. Хотя чего в жизни не бывает!.. Вероятность мала, но онаесть, и отбрасывать ее нельзя.

Второй вариант: преступник-хулиган пишет письма, теша темсамым свою природную злобу, а преступник-убийца узнает об этом и использует всвоих целях, чтобы сбить с толку следствие.

И вариант третий: преступление готовилось давно, новозможность совершить убийство появилась только сейчас. Тогда какой смысл вэтом преступлении? Против кого оно было направлено? В первых двух случаяхмишенью вполне могла быть Элена Бартош. Уж слишком много людей не хотели этойсвадьбы. Да и Латышев зачем-то отирался возле загса. При третьем вариантевообще ничего не понятно. Больная психика? Бред мести?

– Мама, откуда можно позвонить? – спросила она,бесцеремонно хватая Надежду Ростиславовну за рукав, несмотря на то, что онабыла увлечена беседой с каким-то седым смешным коротышкой.

– Внизу у входа есть телефон, – ответил ейкоротышка, махнув рукой в сторону лестницы.

Настя, не обращая внимания на удивленные взгляды родителей имужа, стала протискиваться сквозь толпу к лестнице.

– Юра, – быстро сказала она, когда Коротков снялтрубку, – запроси в загсах все сведения за три года о парах, которыеподали заявление, но не явились на регистрацию.

– Погоди, – оторопел Коротков от еенатиска, – ты откуда звонишь? Ты же собиралась на какой-то светский раут?

– С раута и звоню. Сделаешь?

– Ну ты, мать, в своем репертуаре, не отдыхается тебе.Может, объяснишь, до чего додумалась?

– Не сейчас. Позвони мне домой после одиннадцати,расскажу.

Она вернулась наверх и с трудом разыскала свое семейство,которое за время ее отсутствия успело переместиться в соседний зал.

– Мам, а конец скоро? – робко спросила она.

Надежда Ростиславовна кинула на нее строгий взгляд, недопускающий никаких возражений.

– Нет, еще фуршет и аукцион лучших работ Моспановой.

– Это надолго?

– Не меньше двух часов, а то и все три.

– Мама… – взмолилась она.

– Ну ладно, – внезапно смягчилась мать. – Идиуж. Я вижу, ты действительно мучаешься. Смотреть жалко.

Настя обрадованно схватила Чистякова под руку и потащила егок выходу.

– Садистка, – объявил он, садясь в машину ивключая зажигание. – Поесть на халяву не дала. Будешь за это готовитьужин.

– Буду, – согласилась она. – Можешь из меняверевки вить, я на все готова.

– Из тебя совьешь, как же, – усмехнулся он. –Удавиться проще.

– Ты что, Лешик, – насторожилась она. – Тычем-то недоволен? Хотел остаться?

– Конечно, хотел. Я посмотрел каталог аукциона и выбралсовершенно изумительный пейзаж. Хотел тебе подарить. А ты… Никогда у меня стобой ничего не получается.

– Прости, милый.

Ей стало неловко. Она ласково погладила мужа по волосам ипотерлась носом о его плечо. Леша молча вел машину, лицо у него былорасстроенное.

– Ну прости, Лешенька. Ну я дура. Что ж теперьсделаешь?

– Это точно, ничего не сделаешь, – мрачноподтвердил Чистяков. – Не разводиться же с тобой, бестолковой.

* * *

Наутро оказалось, что в редакцию позвонили еще четырнадцатьженщин. Настя схватилась за голову.

– Ты представляешь, сколько их было, писем этих? –сказала она Леше, который к утру уже забыл о своей обиде. – Ведь позвонилитолько те, кто читает «Криминальный вестник». Или их знакомые читают, которыезнают про эти письма. А сколько ж их было на самом деле! Подумать только,сколько крови эта сволочь людям попортила!