Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

Скряга долго спорил, уверяя, что рисунки нужно делать или на работе, или в конторе. Каким образом, спросил он, проверить, в котором часу Оуэн начнет работу и закончит ее, если он будет выполнять ее дома?

− Я не буду требовать за переработку, − сказал Оуэн. − А здесь или в конторе мне их не сделать как следует. Я только все испорчу.

− Ну, валяй делай, как знаешь, − уныло согласился Скряга. − Я велю Харлоу помочь Истону окрасить эту комнату, чтобы ты вырезал свои трафареты и приготовил все необходимое. Только ради бога не тяни. Было бы очень хорошо, если бы тебе удалось сделать все к пятнице и прийти сюда в субботу помочь Истону. Я бы на твоем месте вообще не очень старался расписывать эти стены, ведь мы делаем работу по дешевке, мистер Светер вообще хотел от нее отказаться.

И Нимрод принялся бродить по дому, ругаясь и ворча на всех.

− Ну, вы, пошевеливайтесь! − рявкал он. − Что вам здесь, богадельня? Если не будете работать побыстрее, я урежу ставки. Кругом полно парней слоняются без дела и будут рады любой работе!

Он зашел в каморку, где Красс растирал краски.

− Послушай, Красс! − сказал он. − Что-то мне совсем не нравится, как ты выполняешь свои обязанности. Ты должен подгонять этих ребят. Они давно уже работают спустя рукава. Мы прогорим с этим домом еще до того, как его закончим!

Красс, жирное лицо которого стало мертвенно-зеленым от страха, промямлил что-то о том, как он старается, чтобы все шло наибыстрейшим образом.

− Ты заставь их пошевеливаться, − крикнул Скряга, − или нам придется кое-что пересмотреть.

Красс понял «пересмотр» как возможность вылететь с работы. Или на его место поставят другого. Тогда, конечно, он будет понижен в должности и не продержится на работе дольше остальных. Он решил попытаться вернуть себе доверие Скряги и умерить его гнев, а для этого принести в жертву кого-нибудь из рабочих. Осторожно выглянув на кухню и в коридор, Красс тихо сказал:

− Кроме Ньюмена, они все работают довольно хорошо. Я бы и раньше рассказал вам о нем, да хотел дать ему возможность исправиться. Я уж и сам говорил ему, что он слишком копается, но на него это не действует.

− Я тоже это заметил, − подхватил Нимрод. − Можно подумать, что его работу собираются посылать на выставку, так он возится с ней. Трет все подряд наждачной бумагой и зашпаклевывает каждую трещинку! И где он берет столько наждачной бумаги, не могу понять!

− Он сам ее достал! − хрипло сказал Красс. − Мне точно известно, что на прошлой неделе он купил два листа по полпенса на свои собственные деньги!

− Ах, так, − проворчал Скряга. − Я ему покажу наждачную бумагу! Всем снижу ставки!

Он вышел в прихожую, где простоял довольно долго, о чем-то думая. Наконец, с видом человека, принявшего решение, он повернулся и пошел в комнату, где работали Филпот и Харлоу.

− Вы оба получаете по семи пенсов в час, не так ли? − сказал он.

Оба ответили утвердительно.

− Я еще никогда не получал меньше, − добавил Харлоу.

− Я тоже, − заметил Филпот.

− Ладно, вы, конечно, можете поступать, как хотите, − продолжал Хантер, − но у нас в фирме решено со следующей недели платить не больше шести с половиной. Дела идут так, что мы не можем платить по семи пенсов. Так и быть, до завтрашнего вечера работайте на прежних условиях, но, если не согласны получать по шесть с половиной, в субботу утром можете не приходить. Решайте сами. Или соглашайтесь, или уходите.

Харлоу и Филпот были так ошеломлены, что ничего не сказали в ответ, Хантер же покинул их со словами: «Подумайте как следует», − и отправился к остальным рабочим, получающим по высшей ставке, с таким же ультиматумом. Все восприняли это так же, как Филпот и Харлоу. Только Оуэну и Крассу не уменьшили жалованье.

Как мы знаем, Ньюмен был одним из тех, кто работал по заниженным ставкам. Скряга нашел его в одной из верхних комнат, где он в одиночестве занимался окраской. И опять он принялся за старое. Шкаф, который он красил, был сильно поврежден, и перед окраской Ньюмен заделывал белой шпаклевкой все щели. Он прекрасно знал, что Хантер разрешает шпаклевать только самые большие трещины и дыры, но он не мог работать спустя рукава, как ему приказывали, и украдкой делал свою работу если не на отлично, то настолько хорошо, насколько это ему удавалось. Он даже дошел до того, что иногда покупал за собственные деньги наждачную бумагу, о чем Красс и донес Хантеру. Зайдя в комнату, Хантер минут пять с усмешкой наблюдал за Ньюменом. Под этим пронзительным взглядом рабочий торопился, и у него все валилось из рук.

− Возьми свой наряд и приходи в контору за расчетом в пять часов, − сказал наконец Нимрод. − С сегодняшнего дня мы больше не нуждаемся в твоих драгоценных услугах.

Ньюмен побледнел как полотно.

− А в чем дело? − спросил он. − Что я сделал?

− Ты не спрашивай, что ты сде-ла-ал, − раздельно произнес Скряга. − Ты лучше спроси, чего ты не сде-ла-ал. Вот в чем суть! Ты работаешь плохо, ясно? − И без дальнейших разговоров он повернулся и вышел.

Стемнело, а Ньюмен все стоял посреди комнаты, чувствуя, что сердце его будто наливается свинцом. Он мысленно представил себе свой дом, семью. Жена, наверно, начала уже готовить ужин, дети ставят чашки, блюдца и все прочее на кухонный стол, веселая шумливая суета, поминутно возникают потасовки, ребятишки спорят, шалят. Даже двухлетняя малышка требует, чтобы ей тоже разрешали помогать, хотя она всегда все ставит не на место. В последнее время они были просто счастливы, узнав, что у него есть работа, которая продлится почти до рождества, а то и дольше. А теперь на тебе − снова эта беспросветная нищета, из которой они только-только выкарабкались. Они все еще должны за несколько недель за квартиру, а долг булочнику и бакалейщику так велик, что нет никакой надежды получить кредит.

− Боже мой! − воскликнул Ньюмен, вдруг поняв, что никакого другого места он найти не сможет, и не сознавая, что говорит сейчас вслух. − Боже мой! Что я им скажу? Что с нами будет?

Хантер же, осуществив все задуманное,