Мария, королева Нисландии - Полина Ром

из этих тел. Сейчас он будет рассказывать, что только острая необходимость устранить предателя Нордвига заставила его пойти на риск. Что больше никогда!.. Что он будет заботиться о ней всю оставшуюся жизнь и прочее бла-бла-бла…

Еще, пожалуй, сейчас сунет ей дорогой подарок: какое-нибудь роскошное колье или другую безделушку. А что? По местным меркам очень даже приемлемо! Виноват: сделай бабе подарок. И она все простит и все забудет. Конечно, их брак изначально был политическим, но… Пусть не любовь, но доверие друг к другу они могли бы получить. А теперь… предательство в семье не лучше любого другого. Как теперь долгие годы жить с ним рядом?! Как жить, ожидая подставы в любую секунду?

А ведь она тогда действительно поверила! Она бы даже согласилась помочь ему, если бы… Если бы он счел ее достойной доверия. Если бы все рассказал и объяснил, а не использовал вслепую, как неразумную куклу: ценную, но не слишком дорогую. А может, такой и был у короля план?! Просто, как страховка: свалить смерть Марии на Нордвига и взять вторую жену с еще большим приданым?!

Взгляд на короля слегка охладил ее вспышку гнева. Было в тяжело молчащем мужчине нечто такое… тяжелое, болезненное…

По идее, сейчас он должен с видом победителя вещать о том, что все опасности позади. Он, Мартин, победитель, и теперь их ждет большое и светлое будущее на троне прекрасной Нисландии. Заговаривать ей зубы роскошными перспективами, лишь бы она не кинулась жаловаться королю-отцу. Вряд ли Нордвиг поделился с Мартином сведениями о том, что Мария — нелюбимая дочь, на которую плевать всей бритарской королевской семейке.

Только вот муж молчал. Молчал хмуро и тяжело. Казалось, его грызет внутри невидимый прочими дикий зверь, причиняя почти невыносимую боль…

Только обычная, какая-то даже тоскливая жалость подтолкнула Марию к тому, чтобы безразлично бросить королю:

— Я слушаю вас, ваше величество, — так дежурно равнодушно прозвучали ее слова, что король не сразу решился заговорить. Первые слова дались ему с большим трудом. Он спотыкался и запинался, но, как ни странно, вовсе не пытался оправдаться в ее глазах. Речь шла совсем о другом!

Как ни странно, рассказ Мартина постепенно переворачивал в ее сознании всю уже сложенную картину. Этот рассказ был как мозаика-перевертыш: каждый новый кусочек разительно менял все изображение.

— …не сразу обнаружили. Он же, подлец этакий, дождался, пока мы от Нисландии подальше отойдем. А на четвертый день и сыпанул зелье. В походе, ясное дело, все с одного котла едим, одинаковые сухари грызем. А вот если удается горячее питье приготовить, тут мне первому наливают. Таков обычай. Если бы я в тот день головной болью не маялся с утра, первым бы и умер, — король помолчал и продолжил через некоторое время, как будто через силу, с трудом выговаривая слова. — Всего напиться успели шестеро… А он смотрел, как люди отраву пьют, и понимал, что жить им считанные минуты остались. И молчал, тварь поганая… — лицо Мартина побагровело еще больше, а безвольно лежащие на столе руки вновь сжались в кулаки.

Это воспоминание причинило ему настоящую боль: слишком свежи оказались его впечатления от гибели своих людей. Король вновь невольно ощутил чувство дикой беспомощности, испытанное тогда. Страшно смотреть, как корчатся в муках соратники и друзья, и не иметь возможности спасти. Единственное, что он смог сделать — дать быстрое избавление от боли и мук: клинок в сердце Асмунда Мартин вонзил лично…

— Как вы вычислили его?

— Я же не стал пить, мутило сильно меня, он и растерялся… А седьмым за кружку его брат родной схватился… Он не выдержал и кружку из рук выбил. Шум поднялся, а тут Асмунд на палубу упал и корчиться начал… а за ним и остальные… — Мартин помолчал, давая утихнуть собственному бессильному гневу, и чуть спокойнее продолжил: — В тот вечер мы на ночлег к островку пристали. Есть там один такой. Голые камни, один старый вулкан, и с ледника вода чистая, даже травы и зверья нет. Тогда и порешили, что мне и еще некоторым вернуться нужно. Ублюдок-то этот перед смертью много в чём успел признаться: даже что не знал, и то вспомнил! — хищно оскалился король. — С дядей… с лордом Нордвигом, — поправил он сам себя, — отношения давно уже портились. Очень он на своей земле людей притеснял. Да и хозяин был не из лучших. Худо люди жили, жалоб много было. Но все же, по чести сказать, такой подлости я от него не ожидал, — со вздохом добавил король. — Первым делом, понятно, мы к отцу Ансельму сунулись. Под церковью убежище старое есть, про него почти никто и не помнит. Сразу-то к людям не рискнули: большая часть народу так и ушла с караваном: не мог я против собственного слова и договоренностей пойти. Мы и так одно из судов конвойных забрали, чтобы вернуться. Пришлось купцам скидку пообещать, чтобы не ссориться, — сухо добавил Мартин. — Ханса и еще двоих я к тебе сразу отправил. Они в очередь ходили и по суткам там под крышей сидели. Только вот я сделал это больше для своего успокоения: не думалось мне, что Нордвиг на такую подлость решится. Отец-то Ансельм уже рассказал, что ты справляешься. — Он неожиданно скупо улыбнулся и сказал: — Тебя в городе Боевой леди зовут…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дальше что?

— Дальше… — король пожал массивными плечами. — Ну, сами мы, да с помощью святых братьев разбирались, кому верить можно, а кто с потрохами Нордвигу отдался. По-хорошему бы, — печально добавил Мартин, — нам бы еще недельки полторы… Тогда бы и крови меньше пролилось. А так… — он только раздраженно махнул рукой и закруглил свою речь словами: — Как вышло, так вышло…

Мария молчала, пытаясь уложить в голове этот ворох сведений. Муж, сперва смотревший на ее равнодушное лицо с надеждой, снова начал все сильнее и сильнее сутулиться. Так и не дождавшись ответной реакции, вновь уткнулся взглядом в стол. Он все же надеялся, что она поймет его. Нет, он не снимал с себя вины! Он обещал этой женщине защиту своего дома, а вместо этого чуть не стал причиной ее гибели. Она имеет право на гнев и презрение. Конечно, имеет! Но неужели даже шанса на понимание у них не будет?!

Королева взяла со стола кружку с остывшим взваром, отхлебнула, помолчала, отхлебнула еще раз. И вдруг начала задыхаться и кашлять, хватаясь за горло…

Глава 41

Мартин с побелевшим лицом подскочил к ней, бестолково схватил на руки, пометался по комнате и уже