Помор - Валерий Большаков

Коронадо поверил этим басням и выступил в поход. Он открыл реки Бразос, Рио-Гранде, Канейдиан и Симмарон, первым из путешественников Старого Света вышел в прерии, а вот золота так и не обрёл, за что ему досталось от короля Карла I. Впрочем, бурную жизнь свою Франческо закончил в чине губернатора Новой Галисии — это где-то на северо-западе Мексики…

— А что же… этот… Портокареро? — осведомился Чуга.

— Да как тут сказать… — затруднился Гомес. — Понимаете, испанцы Коронадо не шли всей толпой, а продвигались разными отрядами. Отряд Диаса прогулялся к Калифорнийскому заливу, люди Карденаса вышли к Большому Каньону, а те, коими командовал Харамильо, оказались на берегу Рио-Гранде. И почему бы не предположить, что какой-то маленький отрядец не забрёл в наши места? По крайней мере легенда утверждает, что так оно и было — Портокареро привёл своих людей сюда, построил асиенду в укромном месте, женился на красавице-скво и прожил здесь до глубокой старости, окружённый любящими детьми и внуками…

— Складно малюешь, — сказал Исаев. — Но я шо-то плохо не понял, а через почему ту асиенду искали?

— Ну-у в легенде о Потерянной асиенде говорится, что идальго-отшельник не с пустыми руками явился сюда — он будто бы приволок с собою сказочные сокровища, награбленные им в поверженном Теночтитлане. Но лично я не верю в это, ибо зачем Алонсо Эрнандесу злато и каменья в глуши? Что делать богачу в краю туземцев, не познавших всесилья денег?

— Возвращается! — подал голос Меските.

— Что? — вздрогнул дон Гомес, погружённый в иные времена.

— Я говорю, Кузька скачет! Напрямки!

Фёдор заслышал торопливый конский топот, а вскоре раздался крик Максутова:

— Хозяин! Уходить надо! Гонт стадо гонит сюда, три тыщи голов!

Джубал нахмурился и быстро переглянулся с Гомесом.

— Пастбища хочет занять! — сделал вывод дед Макар. — Умно…

— Умно?! — вскипела Марьяна. — Да он просто выживает нас отсюда! И… И… Я не понимаю, куда смотрит шериф округа?!

— Вдаль! — криво усмехнулся Купер. — Шериф не вмешивается в пастбищные войны. Всё, леди и джентльмены, мы проиграли. Уходим, и поживее!

Чуга, пристально следивший за тучей пыли, вздымавшейся за рощицей у дороги, внезапно спросил:

— Мистер Купер, а где ваши коровы?

— Пасутся за лесополосой… Собирайся, Марион, собирайся! Времени нет!

— Есть! — сказал помор.

— Что?! — удивился Джубал.

— Надо погнать вашу скотину навстречу коровам Гонта! Князь, помнишь, как нас Карибу Харт подловил?

— Точно! — загорелся Туренин. — Устроим стампиду!

И половины минуты не прошло, как все бакеры, осаждённые в доме Купера, выехали со двора верхом и поскакали за полоску леса, скрывавшего обширное пастбище. На травке, всё ещё зелёной, паслось сотни четыре лонгхорнов, может быть и больше.

Ковбои рысью разъехались, умело сгоняя бурёнок в пугливое стадо. Лонгхорны и без того склонны впадать в панику по малейшему пустяку, а уж если их напугать…

— Живее, живее! — орал Джубал, ожесточённо стегая животных распущенным лассо.

Фёдор, подгонявший десяток бычков, оглянулся — два фургона как раз покидали двор ранчо.

— Успеют! — крикнул Туренин, смотревший в том же направлении. — Дед Макар проведёт такими тропами, что не всякому индейцу ведомы!

Чуга кивнул и подбодрил строптивого телка:

— В строй, зараза!

Исаев с Меските распотрошили небольшой стожок, окружённый изгородью, и навертели соломенных жгутов. Нацепив их быкам на рога, они только ждали сигнала. И вот огромное стадо Мэтьюрина Гонта показалось из-за поворота.

Тысячи животных бежали грузно и неуклюже, их гулкий топот отдавался дрожью земли. Непроглядная туча пыли поднималась всё выше, скрывая, как в тумане, деревья и скачущих вакеро.

— Меските, поджигай!

Котов и рад был стараться. Вдвоём с Семёном они запалили солому на рогах у быков, а остальные бакеры заорали, засвистели, стегая животин и паля в воздух. Обезумевшее стадо бросилось вскачь, понеслось с диким рёвом навстречу коровам Гонта. Вакеро сделали было попытку остановить бешеный накат, но им это не удалось — одного из наездников коровы просто смели, затоптав и не заметив в слепом ужасе, а прочие бросились наутёк.

Маленькое стадо врезалось в большое, давя и калеча, топот, надрывное мычание, истошный рёв глушили любой звук — кричи, не услышат. Чуга и не пытался: вытянув руку в сторону Ла-Роки, он указал путь отступления, а после сделал приглашающий жест Исаеву с Гириным — за мной, мол.

— Я с вами! — разобрал Фёдор по губам Туренина и махнул рукой.

— Вперёд, и с песней!

Чуга повёл отряд вдоль Славянки, по отлогому берегу, заросшему дубами.

— Местные краснокожие, помо и уалла-уалла, — заговорил Павел, — частенько питаются желудями. Да! Перемалывают их в муку и что-то такое пекут… Кстати, вот и они.

Помор глянул на реку, не обильную водой, но с течением плавным, и увидел выплывавшие индейские баты красного цвета, пироги-долблёнки на десяток гребцов каждая. Индейцы сидели, нахохлившись, в накинутых на плечи одеялах, и походили на сердитых птиц, тем паче что их длинные волосы были украшены перьями, обвисавшими во все стороны.

Завидев бледнолицых, краснокожие воины встрепенулись и мощно погребли к берегу. Баты с шуршанием вылезали на песок, а помо, гортанно лопоча, повыскакивали в мелкую воду, мигом натягивая крепкие луки. Один из них воинственно потрясал стареньким ружьём Паттерсона.

— Не стрелять! — крикнул своим Чуга и придержал чалого. Подняв правую руку открытой ладонью вперёд, он громко и ясно сказал на русском: — Мы друзья!

Индейцы растерялись. Загомонили, переглядываясь и яростно споря. Потом вперёд выступил обладатель винтовки и тоже поднял руку, свидетельствуя о мирных намерениях.

— Вы друзья нанука? — спросил он нараспев.

— Нанук — это на их языке «повелитель», — тихонько сказал Туренин. — Так индейцы, по старой памяти, зовут Петра Степановича.

Фёдор кивнул.

— Мы друзья нанука, — подтвердил он. — Враги нанука — наши враги. Их зовут Гонт и Суноль. Мы дали им бой у Жёлтого холма и теперь спешим помочь нануку.

Краснокожий величественно кивнул.

— Мы тоже помогать. Хау!

Индейцы быстренько погрузились обратно в пироги и дружно заработали вёслами.

— Ежели они доберутся до вашей ранчи, — проговорил Чуга, — то нарушат-таки праздник Гонту.

Туренин кивнул, тут же вздыхая: