Помор - Валерий Большаков

— Шоб я так жил, как я хочу… — впечатлился Исаев.

Чуга проковылял к останкам ворот. Среди трухи валялась зазеленевшая бронзовая пластина с начертанным гербом, едва различимым под слоем патины, и грубо отчеканенными буквами.

— Ла асиенда «Каса де Ла-Рока», — разобрал Чуга.

— От то жили люди! — сказал Семён.

— Да уж…

— И никто таки не сунется, — Исаев ткнул пальцем на узкий проход между скал, — поставь туточки пацана с волыной и считай тамочки покойников!

— Глянем?

— А то!

Сбоку от асиенды располагалось низкое приземистое здание с проваленной крышей, сложенное из тёсаного камня, а с другой стороны стояла часовенка с массивным крестом.

Фёдор прошкандыбал в патио и осмотрелся. На него повеяло давно минувшей жизнью. Кто здесь обосновался? Кто тесал глыбы и складывал их в стены? Давно это было. Лет триста назад. Может так быть, что уже и не осталось ничего от прошлых-то хозяев. Хотя кто его знает? Разве проведаешь о чем-либо путном, бросив мимолётный взгляд?

Чуга вздохнул. Эти шершавые колонны, удерживавшие галерею второго этажа… Эта сикомора, взломавшая плиты двора и раскинувшая ветви над половиной патио… Эта торжественная тишина… Поневоле ощутишь тоску забвения.

Фёдор осторожно присел на тёплый камень и привалился спиной к стене. Господи, как он устал… Дорожка близкая, а измотала…

Как там Ларедо с Медденом, интересно? Хотя чего им — от бани напрямки к лесу, и всего делов. Вот как бы Гириным с Фимкой не напороться на глупых приятелей Реда Парнелла…

— Ох ты господи… — прокряхтел Чуга, вставая.

Тут он заметил в тени галереи ржавый мушкет и сошку с двурогой вилкой, на которую при стрельбе опиралось это увесистое — с полпуда — ружьецо. А неподалёку, в углу, щерился человеческий череп в забавном испанском шлеме. Грудину скелета покрывала стальная кираса — чёрная, блестящая, без единого пятнышка ржавчины. Видать, не уберегли латы мушкетёра…

Пыхтя, Фёдор поднял сошку и опёрся на неё, как на костыль. Крепкая вроде.

— Хозяин, зайдите в помещение, — окликнул его Исаев из часовни, — посмотрите глазами!

Подволакивая ногу, Чуга прошествовал в крипту. Часовенка была совершенно пуста, только на одной из стен висело бронзовое распятие.

— Гляньте!

Задрав голову вверх, помор увидал над собою провисший потолок и аккуратное отверстие в нём.

— Лестницу бы сюда…

Покинув «помещение», Фёдор обошёл часовню кругом и довольно кивнул — старинная постройка примыкала к подножию мезы, и тут время стало сообщником для искателей чудес и диковин. Полуобвалившаяся стена словно манила взойти по вывалу грубо обтёсанных глыб.

— Давай?

— Будьте ласковы! — склонился Сёма в шутливом поклоне, пропуская Чугу вперёд.

Поминая Реда нехорошими словами, помор залез на самый верх, увидав за проломом крыши и ход на чердак, и тёмное зияние в скале.

— Тут вроде как пещера!

— Та вы шо?!

Осторожно, на четвереньках, они подобрались к пещере и пролезли в недра Ла-Роки. Сырости здесь не чувствовалось, было сухо и свежо — сквозило, не переставая. Приглядевшись, Чуга рассмотрел выщербленные ступени, ведущие вверх.

— Темно, как у негра в заднице…

Осторожно ощупывая свод и ступеньки, помор двинулся вперёд. Вряд ли древние строители вырубали этот ход вручную, скорей всего, пришли на готовенькое, проточенное водами за бездну лет. Слишком уж неожиданны повороты, а уж так чередовать подъёмы со спусками не придёт в голову ни одному человеку, на это лишь природа горазда.

— Шо вы там сопите, как тот агицин паровоз?[137]

— Ша!

Пару раз передохнув, слыша лишь собственное дыхание в кромешной темноте, Фёдор поднялся настолько, что приметил впереди слабый свет, — и выбрался на вершину Ла-Роки.

Скала была так высока, что из-за её обрыва лишь вершины гор Мендосино выглядывали да небо распахивалось. А на самой мезе стоял маленький замок — индейская крепость. Туренин называл такие — пуэбло.

Это было нагромождение домов из камня. С плоскими крышами, давно уж сгнившими, дома напоминали кубики, сложенные горкой, — внизу их было больше всего, второй этаж был поменьше, а третий и вовсе мал.

— Ви знаете, шо мине сдаётся? — послышался восторженный голос Исаева. — Мине сдаётся, шо вам немножечко повезло с ранчей!

— Ага, — прокряхтел Чуга, — фарт так и прёт, сорок пятого калибра и побольше…

Он приблизился, с уважением оглядывая древнее строение. Пуэбло словно продолжало мезу — возведённое из скреплённых известковым раствором плоских глыб красного песчаника, оно венчало Ла-Року неровным конусом. Века не пощадили индейский город-крепость так же, как и асиенду испанцев, — ни брусьев стропил, ни тростниковых кровель не осталось и в помине, одни только стены выдержали испытание временем.[138]

Поглядывая по сторонам, Фёдор проник в самую серёдку пуэбло, в общий зал, посреди которого круглилось нечто, похожее на колодец. Это была сипапа — вход в киву, священное место, своего рода храм.

Чуга заглянул вниз и разглядел вереницу отверстий, проделанных в стене кивы. Не самые удобные ступеньки, так ведь и спускаться недолго — вон он, пол, рядом совсем. Сажени полторы до него, не больше.

Кряхтя, помор полез в сипапу, оберегая раненую ногу. Внизу было прохладно, как в погребе. Из сумрака выступали гладкие стены с нишами, заполненными лепными кувшинами и горшками. Все они были или пусты, или на дне их пересыпалась неясной природы труха.

Тусклый блеск привлёк внимание Фёдора. В самой глубокой нише покоился божок из кованого золота — зубастый, свирепый уродец с глазами из крупных изумрудов. Этакий Щелкунчик.

— И шо там такого цикавого? — заглядывал сверху Исаев.

— Куча золота…

— Та вы шо?!

Вылезти наружу было гораздо труднее — нога разболелась, а в руках почти не осталось сил.

— Держи. — Фёдор передал Семёну «Щелкунчика» и присел отдышаться.

Наслушавшись исаевских восторгов, Чуга с усилием поднялся и приблизился к краю обрыва, куда стародавние индейцы предусмотрительно подкатили каменные глыбы, возведя подобие парапета.

Фёдор выглянул наружу, и у него закружилась голова. Неужто он так высоко поднялся? Всё видать! Вон его баня, вон лошади, рядом фургоны проглядывают. Чужих вроде не видать, своих тоже. Озеро всё растеклось, только лужи остались, веером расходясь между холмов. Далеко-далеко сверкала вода. Славянка? Да вроде…