Фарландер - Кол Бьюкенен
Шрифт:
Интервал:
Наконец двери распахнулись, и в зал втащили человека, в котором Эш с трудом узнал Бараху. Подняв голову и нацелив единственный здоровый глаз на старика, пленник, должно быть, решил, что тот пришел, дабы закончить вендетту и умереть вместе с ним. Он понимал, что, как только Солнечный Царь будет убит, из дворца им уже не выйти. У Эша, однако, был свой план.
— А теперь, — обратился он к живому богу, — расскажи мне, кто ты на самом деле.
Солнечный Царь задрожал. Пот сбегал по нему ручейками, и под босыми ногами уже собралась целая лужица.
Едва с лезвия сорвалась капля крови, как перепуганный насмерть фальшивый божок открыл рот и заверещал.
Он рассказал все: что родился в клане бродяг, зарабатывавших на жизнь мошенничеством и мелким воровством, что, прослышав о рухнувшей горе и древнем пророчестве, решил выдать себя за бога, а своих родственников за первых учеников. Понизив голос до шепота, он сознался в убийствах и предательствах, поведал о том, как устранил самых близких, как убирал каждого, в ком сомневался, пока не остался один.
Выражение на лицах окружавших Солнечного Царя и Эша постепенно менялось от недоверия и неуверенности к возмущению и гневу.
— Пожалуйста, — умоляюще добавил золоченый мошенник. — Разве не божья рука направила меня сюда? Разве смог бы я сделать это все без небесного поощрения? Подумайте сами. Если я не бог, то уж наверняка избранный богом посредник.
— Так отправляйся же к своему богу, — сказал наконец Эш и отступил от Солнечного Царя.
Никто не обратил внимания на сходящего с помоста старого рошуна — толпа набросилась на дрожащего от страха голого человечка. Набросилась, как стая хищников на добычу.
— И это все тебе рассказала та болтливая парочка, Бараха и Эш? — усмехнулся Нико, жмурясь от бьющего в глаза солнца.
— Признаюсь, кое-что я добавил от себя, заполнил, так сказать, пробелы. Кстати, эту историю мне довелось слышать в нескольких вариантах, но все рассказчики сходились в одном: мой хозяин далеко не счастлив оттого, что его спас твой хозяин. Наверное, он счел себя униженным и с тех пор не пропускает случая, чтобы так или иначе превзойти своего спасителя или по крайней мере отпустить в его адрес оскорбительный комментарий. Более всего на свете Бараха желает такого состязания между ними, в котором смог бы доказать свое превосходство.
— И ты считаешь, что Эш победит в таком состязании?
— Конечно, победит. Ты что, не слушал?
Запустив руку под рясу, Алеас извлек два сушеных прина и бросил один Нико.
— И вот что я тебе скажу, — продолжал он. — Из ста убийств, совершенных орденом, девяносто девять приходятся на жадных торговцев и ревнивых любовников. Так вот Эш этим не занимается. У рошунов он даже называется по-особенному: иншаша, убийца королей.
Нико впился зубами в плотную мякоть плода и ощутил его резкий, с дымком, вкус. Прожевав и проглотив пару кусочков, он задумчиво спросил:
— А как называют Бараху?
Ответить Алеас не успел — на его колени упала тень. В дверях, подбоченясь, стоял староста Олсон.
— Прохлаждаемся, значит? — злорадно ухмыльнулся он, взирая на двух юнцов, вольно разлегшихся на деревянном полу. — И деремся? — Взгляд его остановился на окровавленной губе Алеаса. В следующий момент Олсон наклонился, схватил каждого за ухо и потянул вверх. — Встать! Встать!
От резкой боли все поплыло перед глазами.
— Как называют Бараху? — тем не менее прошипел он сквозь зубы.
— Алхаз, — корчась от боли и смеха, выдавил Алеас.
— Что тут происходит? — прогремел, раскатываясь по всему двору, голос, когда Олсон выволок штрафников из конюшни. Принадлежал голос, разумеется, Барахе, который даже прервал по такому случаю упражнение с палашом.
Оба ученика мгновенно подтянулись.
— Валялись в теньке вместо работы да лопали ворованное, — объявил Олсон. — А вдобавок еще и дрались.
— Это так? — обратился к своему ученику алхаз. — Ты дрался? Как какой-нибудь мальчишка?
— Вовсе нет, — ответил Алеас, вытирая с подбородка кровь. — Мы практиковались в отработке навыков ближнего боя с использованием короткого оружия. Боюсь, я оказался немного невнимательным в защите.
— Практиковались, значит? — Бараха взял подопечного за подбородок, придирчиво осмотрел рану и, оставшись недовольным увиденным, добавил: — Я сказал тебе держаться подальше от этого... Теперь ты знаешь почему. Помни, ты учишься быть рошуном. Если у нас возникают несогласия, мы не кидаемся друг на друга, как уличные собачонки. Для этого существует другой путь.
Алеас и Нико настороженно переглянулись.
— Но у нас нет никаких несогласий, — осторожно заметил Алеас.
— Что? У тебя губа разбита.
— Да, но это произошло случайно.
— Оскорбление есть оскорбление.
— Мастер, меня никто не оскорблял, — возразил Алеас. — Мы всего лишь практиковались.
— Помолчи.
Алеас опустил голову.
— Устроим все по правилам, — вынес решение Бараха, обменявшись заговорщическим взглядом с Олсоном. — По старинным правилам. Поняли?
Нико не понял, но тон Барахи ему не понравился.
— Прекрасная мысль, — с энтузиазмом поддержал Олсон. — Я принесу все, что понадобится. — И с этими словами он торопливо зашагал к северному крылу.
— А что нам понадобится? — спросил, ни к кому в отдельности не обращаясь, Нико.
— Мы пойдем на рыбалку, — вздохнул Алеас, по-прежнему разглядываю землю под ногами.
На рыбалку?
Тем не менее открывать рот и спрашивать, что это означает, Нико не решился, подозревая, что за невинной фразой кроется некое ужасное испытание.
—— Я смотрю, ты его сторонишься, — заметил Кош на родном для них обоих хоншю.
—— Я всех сторонюсь, — ответил Эш, передавая старому другу чашку с Огненной водой Чима.
Кош приложился к чашке и, сделав добрый глоток, вернул ее Эшу.
— Это так, да. Но к мальчишке особенно относится, вот что я имею в виду.
— Для него так лучше.
— Неужели? Для него или для тебя?
Эш прислонился спиной к дереву, под которым они оба сидели. Еще глоток, и обжигающее жидкое пламя скатилось по горлу. День выдался необычайно жаркий для здешних мест, и рощица в центре двора служила приятным уголком прохлады. Привычные звуки обыденной монастырской жизни падали в глубокое молчание раскинувшейся перед двумя странниками долины и исчезали там. Обрамленная внушительными, устремленными вверх горами с заснеженными пиками и усыпанными темными точками пасущихся коз нижними склонами, пронзительным голубым небом и застывшими на нем тонкими, как самая тонкая бумага, белыми облаками, долина выглядела трогательно крохотной и даже игрушечной.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!