Такое запутанное дело. Когда конец близок - Фрэнсис Дункан

Мордекай Тремейн засунул руки в карманы плаща и постарался принять самый благодушный и дружественный вид.

– Всегда глубоко переживаю трагедии, подобные той, когда яркий творческий человек гибнет в расцвете таланта. Смерть такого художника, как Картхэллоу, – огромная потеря для мира. Правда?

– Нет, – отрезал полковник Нил. – Тот, кто вогнал пулю в голову мерзавца, исполнил мою мечту.

Не скрывая удивления, Мордекай Тремейн в упор взглянул на него поверх пенсне.

– Уверен, что в данном случае ваши слова не отражают истинных помыслов, – заметил он, а через секунду, словно только что вспомнив и осознав собственную ошибку, неловко добавил:

– О, разумеется… ваша дочь. Простите. Картхэллоу написал ее портрет, не так ли?

– Да, – мрачно подтвердил полковник Нил. – Картхэллоу написал ее портрет. – Серые глаза смотрели с выражением, лишенным симпатии, но в то же время не откровенно враждебным. – Не могу поверить, что вы действительно забыли об этом обстоятельстве. Вы ведь близко знакомы с инспектором, ведущим расследование убийства.

– Какие бы чувства ни испытывал человек, – заметил Мордекай Тремейн, оставив комментарий без внимания, – неразумно открыто заявлять, что он хотел убить Адриана Картхэллоу. Особенно если его алиби не безупречно.

На каменном лице пожилого военного проступила ледяная усмешка.

– Не зря я думал, что на самом деле вы вовсе не безвредный простак, каким прикидываетесь. Мне незачем скрывать, что считаю Картхэллоу негодяем, полностью заслужившим все, что получил. Полиции не составит труда найти много людей, собственными ушами слышавших, как я ему угрожал. К тому же, полиции известно об оскорблении моей дочери. Газеты не жалели красок.

– Что привело вас в Фалпорт?

– А что вообще приводит людей в Фалпорт? – насмешливо уточнил полковник. – Желание отдохнуть и поправить здоровье.

– Вы знали, что Адриан Картхэллоу живет в этом городе?

– Ни для кого не секрет, что в последние месяцы я за ним слежу. Трудно было не узнать, что лето он проводит здесь, в собственном особняке.

– Если бы представился шанс, вы бы смогли убить его?

– Если бы удалось сделать это, не оказавшись потом в петле, испытал бы колоссальное удовольствие. – Полковник отошел от скалы, под которой прятался от ветра, запахнул плащ и добавил: – Разговариваю с вами, потому что знаю о вашей связи с полицией. Однако если надеетесь услышать что-нибудь полезное, то ошибаетесь. Я уже отвечал на вопросы инспектора. Наверное, мое алиби не бесспорно, но все же достаточно весомо. Никто не сможет доказать, что я находился в доме, а только это обстоятельство способно убедить присяжных. Всего хорошего.

– До свидания, – ответил Мордекай Тремейн.

Он стоял, глядя вслед энергично удалявшейся подтянутой фигуре. Несмотря на возраст, полковник сохранил бодрость. Выйдя в отставку, он явно старался держать себя в форме.

На обратном пути в голову Тремейна пришла важная мысль: Адриана Картхэллоу убили из револьвера военного образца. А полковник отлично разбирается в оружии.

На автобусной остановке полковника не было, и Мордекай Тремейн обрадовался. Ехать обратно вместе с ним было бы неловко. Выйдя в Фалпорте, он едва не столкнулся с проходившей по тротуару парой. Поднял голову, чтобы извиниться, и оказался лицом к лицу с Хелен Картхэллоу и Элтоном Стилом. Оба вежливо поздоровались, но не смогли скрыть неприязни. Глаза Хелен утратили веселое выражение, а лицо мгновенно застыло. Казалось, она напомнила себе, что с этим человеком следует держаться осторожно.

Элтон Стил положил руку ей на талию. Жест был символичным. Мордекай Тремейн почувствовал, что массивный смуглый мужчина бросает ему открытый вызов. Возникло тревожное впечатление, что эти двое объединились против общего врага, образ которого воплотился в нем самом.

Вторую половину дня Тремейн провел в доме Тайнингов, в компании Джонатана Бойса. Море волновалось, и старший инспектор Скотленд-Ярда отказался от идеи прогуляться на лодке в Сент-Моган.

– Судя по очевидным признакам, – заметил Бойс, обращаясь к сидевшему напротив Мордекаю Тремейну, – вы ожидаете новых событий.

Тот снял пенсне и принялся протирать стекла.

– Ситуация чрезвычайно интересная, – пробормотал он.

Впрочем, столь стремительного развития событий Тремейн не предполагал. Чарлз Пенросс явился сразу после чая. Приехал в патрульной машине, всем своим видом подчеркивая официальный характер визита.

– По вашей просьбе, Мордекай, я получил информацию об Уоррене Белмонте, – с порога заявил он. – Потребовалось меньше времени, чем я ожидал. Пару недель назад полиция Нью-Йорка обратилась в Скотленд-Ярд за разъяснениями. Белмонт явился с претензиями к купленной в Лондоне картине Рейнольдса. Один из ведущих экспертов осмотрел произведение и заявил, что, по его мнению, это подделка.

Мордекай Тремейн нетерпеливо подался вперед. В его глазах вспыхнули искры триумфа.

– А как насчет того человека, который продал шедевр? – уточнил он. – Насчет пэра, чье имя не упоминалось? Есть новости?

Пенросс устроился на подлокотнике кресла:

– Пока Скотленд-Ярду не удалось напасть на след таинственного владельца. Судя по всему, переговоры велись не напрямую, а через посредника. Более того, описание этого посредника безошибочно указывает на нашего приятеля Мортона Уэстфилда.

– Иными словами, Уоррен Белмонт пал жертвой обмана, удавшегося исключительно потому, что предполагаемое полотно Рейнольдса выглядело настолько реальным, что ввело в заблуждение нескольких экспертов.

– Очевидно, Уэстфилд сочинил убедительную историю, – продолжил Пенросс. – В делах собственного бизнеса Белмонт проявляет крайнюю осторожность. А с другой стороны, автор фальшивой картины продемонстрировал несравненное мастерство.

– И вот здесь на сцену выходит Адриан Картхэллоу, – заключил Мордекай Тремейн.

– Именно эти слова я надеялся от вас услышать, – заметил Пенросс.

Джонатан Бойс вынул изо рта трубку и удивленно проговорил:

– Неужели вы предполагаете, что Адриан Картхэллоу намеренно подделал произведение Рейнольдса и продал Белмонту?

– Это не просто предположение, Джонатан, – ответил Мордекай Тремейн. – Это факт. Картхэллоу окончательно погряз в долгах. Тратил деньги быстрее, чем успевал зарабатывать, и искал способ срочно сократить сумму превышения кредита. Продажа заокеанскому миллионеру фальшивого полотна Рейнольдса могла показаться весьма многообещающим началом.

Бойс, однако, продолжал сомневаться:

– Не считаю себя специалистом в области старых мастеров, но не могу поверить, что по земле ходят люди, способные подделать картину с таким мастерством, что даже эксперты примут ее за подлинную.

– Кем бы ни был Адриан Картхэллоу в жизни, – возразил Мордекай Тремейн, – в своем деле он стоял на вершине. Даже враги признавали его исключительный талант. К тому же, талант этот отличался редкой многогранностью. Художник умел работать в разных стилях. Я уже рассказывал Чарлзу, как Роберта Ферхэм однажды процитировала восторженный отзыв одного из маститых критиков. Картхэллоу мог бы пройти долгий плодотворный путь, однако слишком спешил жить и не хотел ждать наступления честного и надежного финансового благополучия. Он стремился найти короткую тропинку к исполнению своих желаний. Полагаю, для человека его дарования подобный способ обогащения можно считать очевидным. Такое не раз случалось и прежде. Например, голландец Меергерен сумел сколотить огромное состояние на подделке картин художника семнадцатого века Вермеера. Его собственные работы успеха не имели, вот предприимчивый имитатор и придумал продавать якобы только что обнаруженные произведения признанного мастера. Причем многим эти картины казались лучше уже известных полотен.