Коварный камень изумруд - Владимир Дегтярев

— Папа! — вскричала Сара Зильберман. — Пусть он не орёт тут! И почему я не вижу здесь своего завтрашнего мужа?

Саре Зильберман в том 1813 году исполнилось сорок лет. Она три раза была женой, имела шестерых детей, имела на подставное имя белого человека четырнадцать фруктовых плантаций на Юге, возле Мексики, и с удовольствием полосовала там плетью огромных чернокожих рабов. Иногда их и стреляла из кустов. Интересно же было, как огромный чёрный человек вдруг подпрыгивает и комком грязи с кровью рушится на землю... Любила Сара выпить, тайком покурить и позлить отца. И особым образом пококетничать со страшным человеком — господином Адамсом. И у неё на верхней губе росли усы — племенной пастуший женский знак...

Барон Халлер сел на стул. Если зашла Сара, это надолго. Можно и посидеть, выпить. Халлер налил себе стакан красного вина, залпом выпил.

Сара прошла к своему месту за столом, по дороге больно щёлкнув по лысине барона Халлера металлическим веером:

— Где мой будущий муж?

— Уже привезли, ждёт, — хрюкнул отец Сары, тучный Зильберман, — муж твой пока подождёт. Евреи свой главный разговор ещё не закончили...

— Закончили евреи главный разговор, — поднялся с кресла господин Адамс. — Европу французской войной разорили и положили в пыль. Чего и желали. Давайте теперь похохочем на очередной свадебке моей милой развратницы Сары...

Господин Адамс приятно звякнул золотым колокольцем.

В обеденный зал Иоська Гольц ввёл только что сотворённого гражданина Америки — Александра Егороффа, попятился назад и закрыл дверь.

Гольцам на высоком собрании евреев присутствовать не обязательно.

— Гутен таг! — рыкнул на всю залу Александр Егоров. — Мне сказали, что я здесь буду председателем моего сибирского золота!

— О-о-о! — сказали все за столом, и даже господин Адамс протянул «о-о-о»! — Сибирское зоооолото!

Золото русского поручика, сбежавшего из России, восемьсот килограммов золота необыкновенной чистоты, даже подозрительно высокой чистоты, теперь хранилось на месте родового индейского капища. Индейцев тех давно вырезали ещё голландцы, а индейское кладбище и капище, даже редкие в тех местах белые люди обходили стороной, а иудеям чужие душевные муки — не в горе. А в радость. Те, кто сейчас сидит в этом зале, десять лет назад заложили русское золото в большую могилу большого вождя, положили на камни пять корабельных бочек пороха. Рвануло крепко, и камни на долгий срок спрятали глубже древних индейских могил сибирский золотой запас, теперь уже тайно принадлежащий «Обществу кожаных фартуков».

Правда, до этого русское золото совершенно официально, при толстой стопке подписанных, пропечатанных и прошнурованных бумаг как бы положили в новооткрытый банк с названием «Свободный банк». Что подтвердила особая комиссия во главе с прежним мэром города Нового Йорка. Подтверждение оформили на бумаге, и то подтверждение немедленно утвердили люди президента Америки Томаса Джефферсона в городе имени президента Вашингтона. Подтвердили, видя только бумаги, но не видя того золота. И даже выдали «Свободному банку» правительственные ценные бумаги на сумму в двадцать два миллиона долларов. Ценные бумаги ничего ценного не представляют, если попадут в руки обыкновенного человека. Ибо они есть продукт воровского, тёмного свойства и только ворами использованы бывают...

А правительственные чиновники, отдав Зильберману ценные бумаги, как и ожидали, увидели серебро в мешках, которое, получив от Зильбермана, запрятали, наверное, по личным кладбищам. Или где эти белые дураки прячут беззаконно полученный гешефт?

С тех пор дела семьи Зильбермана пошли весело и прибыльно. А пять членов комиссии, во главе с прежним мэром Нового Йорка, кто потонул, кто разбился на лошади, кто застрелился. Мэра города вообще нашли в дырявой лачуге у мёртвой грошовой проститутки. Он, видать, ту проститутку убил сам, потом от осознания своего греха сам и повесился. Без штанов, в одних сапогах на голые ноги...

Те же наймиты, кто этих людей отправил к праотцам... они тоже ушли после содеянного. Пропали. В Америке пропасть очень даже просто. Теперь только три человека знали, где хранится русское золото этого болвана Егорова. Три человека из «Общества кожаных фартуков». А вот барон Халлер не знал. Особое знание ему не доверили...

* * *

Чёрный дворецкий — негр — посадил Егорова за стол между Сарой Зильберман и её отцом — Мойшей Зильберманом.

За столом помолчали. Этот русский... Егорофф, дурак дураком, даже на каторге побывал, потому что куда его было прятать, пока не установилась афёра с Наполеоном? Ну, посидел на каторге, помог своим трудом Америке. Теперь вот будет помогать своей подписью лучшим людям Америки. Укажет, где ещё в Сибири можно разжиться золотом, ведь он об этом хвастал. А кроме того, ему приготовили почётную и пока весьма сытую жизнь. Он станет подписывать бумаги общества «АРА». Года два надобно, чтобы эти бумаги стали источником верного и большого дохода. А потом... потом, тот, кто подписывает бумаги, своей подписью и подавится. Суд в Америке никому на голос не верит, суд верит бумагам и личным подписям на них... Или тому верит суд, что подскажут ему «кожаные фартуки». Позвенев золотом...

Это законно, гуманно и демократично! Два года ещё поживёт в Америке русский офицер, а потом, наверное, потонет, как потонул тот надутый спесью русский купец Провоторов, легко купившийся на красочность названия «Свободный банк» и «Свободная Сибирь»... во главе якобы с ним, тощим дураком.

* * *

Мойша Зильберман со злобой смотрел, как этот русский офицер ничего не ест и не пьёт. Чистит апельсины, их жуёт. А того, что перед ним ставят на тарелках, мясного и рыбного, того не ест.

— Ешь ты! — в который раз хрипел из-под салфетки злобный голос Мойши Зильбермана. — Все едят, и ты ешь!

— Спасибо, я сыт, — говорил Егоров, когда ему под руки совали блюдо с кусками козлятины, хорошо прожаренной и весьма аппетитной. Когда специальный негр наливал в широкую стеклянную рюмку вина, то Егоров говорил: — Спасибо, я уже пьян.

Порядочная сволочь! Как же его увалить в беспамятство, чтобы рано поутру он очухался рядом с голой Сарой, и этот факт засвидетельствовали бы и личный врач Зильбермана, и он сам, отец Сары, и трое соседей иудейской крови. Один из соседей — католический священник, второй — нотариус, а третий — адвокат.

В разговор внезапно вклинился Абрахам Гольц. Муравьи, добывающие в Сибири золото, сидели у него прямо на сердце. Он их полюбил.

— А правда ли, господин Егоров, что в Сибири есть муравьи, добывающие золото. Много золота?

— Истинная правда, — отвечал Егоров, — люди знающие поливают муравейник водкой, ибо те муравьи водку любят...

— Много ли водки подают муравьям? — спросил вдруг всё время молчавший господин Адамс.

— Много, — ответил Егоров, — так ведь и муравейник большой. Три сажени будет. Выше потолка этой комнаты.