Коварный камень изумруд - Владимир Дегтярев

— От те нате! — развеселился Егоров. — Кто же это им строить разрешил на моём месте?

Он пошёл по капитальным бревенчатым мосткам к берегу залива, где мостки переходили в длинные причальные настилы, шагов на сто уходящие в воду. У берега глянул вниз. Слава Богу! Огромный валун с вбитым в него бронзовым кольцом, за который раньше чалились лодки и баркасы, лежал на старом месте. Бронзовое кольцо помутнело, покрылось зеленью, но давало Егорову свидетельство, что ежели от валуна идти повдоль берега к новому складу, то через пятьдесят шагов можно копать. И выкопать.

Пятьдесят шагов привели Егорова прямо к крыльцу большого склада. Двери склада были на запоре, на стук никто не открыл.

Сбивши три плахи крылечного настила, Егоров нырнул в тёмное подкрылечное пространство. И тут же резнулся головой о тот большой камень, под которым десять лет назад схоронил своё богатство. Он спиной подшиб ещё две плахи настила, оттолкал в сторону плоский камень, крепко ушиб плечо, но нащупал и кожаный мешочек с двадцатью монетами по двадцать долларов каждая и, главное, добрался до мешка с древними, могильными украшениями...

Егоров спал на топчане в чуланчике бара «У индейской тропы», когда чья-то рука сдёрнула с него одеяло. А вторая рука поднесла к лицу толстую свечу.

— Каторжанин! Вставай, каторжанин! — грубо заорал толстоносый мужик, относя свечу подальше от лица Егорова. На голове мужика косо сидела шляпа с полицейским значком города Нью-Йорка. А за его шляпой угадывались толстые рожи ещё двух молодчиков в таких шляпах.

— Куда меня потянете, орлёная шатия?

— Начальник полицейского управления города Нью-Йорка велел... тебе к нему заехать, — хмыкнул тот полицейский, что носил особую, форменную шляпу с американским орлом. — Да велел поживее...

— Мне бы надо исподники поменять... от страха такой вести, — проговорил тихо Егоров. — Вы бы, господа, вышли, стыдно мне.

Старший из полицейских снова хмыкнул, вытолкнул своего напарника за дверь каморки.

Егоров поманил к себе О'Вейзи:

— Вася! Я не ведаю, куда меня и зачем повезут. На случай... мало ли что, так ты продай тотчас мои могильные побрякушки. Получи деньги... Продай тому англичанину, знаешь, у которого антикварная лавка на углу. Я ему кое-что показывал. Он воспарился жаждой купить. Побрякушки продай, нам скоро деньги будут нужны...

О'Вейзи покивал головой:

— Договорился я уже, Саша. Продам твой могильный хлам за десять тысяч долларов. Англичанин уже спрашивал, как их купить. По-тихому или через городскую комиссию?

— Продавай по-тихому... За десять тысяч долларов. Верь мне, англичанин купит. Это могильное богатство стоит в три раза дороже...

— Продашь могильное добро, тысячу долларов монетой отдай вон тому, в шляпе. Он здесь, я заметил, как бы квартальный надзиратель, так — нет?

О'Вейзи подумал над словами «квартальный надзиратель», кивнул, но поправил Егорова:

— Начальник полицейского участка нашего района.

— Значит, квартальный надзиратель. Не побоишься ему сунуть денег? Чтобы моё дело замотал?

— Имел уже случаи...

* * *

Полицейский комиссар города Нью-Йорка именем Саймон Клукни оглядел огромную фигуру русского каторжанина, покачал головой:

— Надо, наверное, поставить вопрос в Совете города, чтобы кормление каторжан на острове поуменьшить.

— Это я с виду такой, господин комиссар, а внутри я тихий и добрый, — ответил Егоров, а сам краем глаза смотрел на лысый затылок, видневшийся из-за спинки кресла. Человек сидел там, в отвёрнутом от двери кресле, но уши его как бы повернулись в сторону Егорова. Знакомый затылок, едрёна корень!

Комиссар взял со стола огербованную бумагу, потряс ею в воздухе:

— Ты, мистер Егорофф, хотя и отбыл срок на каторге, но оказался весьма богатым гражданином нашего города! Ты здесь назван председателем «Американо-русской торговой компании»! Что есть «акционерия»!

Вот чьи уши и чей затылок узнал Егоров! Иоська Гольц, русская сволочь в жидовском обличим, сидел в том, отвернутом кресле.

— Иоська! — шумнул Егоров. — А ну, повернись ко мне!

Кресло дёрнулось, повернулось, смяло огромный ковёр на полу кабинета начальника городской полиции Нью-Йорка, Иоська Гольц встал, пошёл к Егорову, протягивая руку:

— Александр Дмитриевич! Как я рад нашей встрече! Безумно рад!

Егоров раздумал бить Иоську в таком большом кабинете. Случай, ежели надо, то он всегда представится. Потом можно побить. Спросил Иоську по-русски:

— С какого дуба я резнулся, чтобы стать богатым гражданином этого города?

— Тут так. Обожди, сейчас...

Иоська Гольц повернулся к Саймону Клукни, полицейскому комиссару и затарахтел на скользком жаргоне портового города. Егоров в той быстрой речи уловил только, что им с Иоськой надо поговорить совершенно строго и друг для друга понятно, а значит — русским языком поговорить!

— Валяйте! — согласился Саймон Клукни. — Я пока перекушу.

Он достал из стола куски хлеба с ломтями жареной свинины, откупорил большую бутылку пива и принялся насыщаться.

— Дело такое, — заторопился говорить Иоська Гольц, — пока ты кайлал на острове камни, мир весь поменялся! К лешему! Наполеон гниёт на острове Святой Елены, а мы с моим приёмным отцом, господином Гольцем, создаём Американо-Русскую Ассоциацию! Ты станешь её председателем!

— Погоди! — Егоров нешутейно ткнул Иоську кулаком в брюхо. — Ты забыл, что я русский офицер и в председатели не суюсь?

— Его... идея, — промычал Иоська. — Так мы для тебя же старались. Надо же с тобой как-то расчёт произвести... за твоё пропавшее золото, так?

Далее Иоська затарахтел такое, что Егоров понимал плохо. Оказалось, что российская компания с названием «Русская Америка» пошла в разорение. Ибо повелением императора Александра Первого была обязана выплачивать американским менялам российский долг за французскую войну, огромную сумму в пять миллионов американских долларов! Или в тридцать миллионов французских двойных луидоров. Денег в мире развелось, башку сломаешь... Пусть будут доллары и пусть будут пять миллионов тех долларов. Такие деньги занял сам император Александр Первый, занял у «Американо-Русской Акционерии», сокращённо будет АРА...

— А наша русская компания, если название ей сократить, будет РАК? — спросил Егоров, соображая, что дело тут тёмное, но в нём участвует его золото. В Америке, у калифорнийских русских, такого золота, на пять миллионов долларов, надо думать, не имелось!

— А вашему русскому РАКу теперь платить нечем! Они наживались на шкурах котиков и тюленей, а эти звери от Калифорнии разбежались. Нашли другие лежбища, — упорствовал Иоська. — Понимаешь?