Запретные наслаждения - Бертрис Смолл

– Я отнесу стакан Эсси. А вы идите.

Рука об руку они пошли по тропинке вдоль заднего газона Эмили и через рощицу вышли на берег. Деревья над их головами пылали красным и желтым, но в отличие от ярких красок Новой Англии напоминали, скорее, приглушенные оттенки холстов Дега: красный цвет казался ярко-розовым, а золотистый – табачным. По земле прыгали белки в поисках орехов. Они даже заметили рыжую лису, пробиравшуюся куда-то по своим делам.

Добравшись до берега, они пошли по кромке воды. Волны с тихим шуршанием набегали на песок. Мик и Эмили почти не разговаривали, наслаждаясь красотой осеннего дня и обществом друг друга. Наконец они повернули назад и, добравшись до дома, застали Эсси уже на пороге. Помахав им рукой, она засеменила по дорожке. В комнате, примыкавшей к кухне, горел камин. Отбивные были разморожены и лежали на сковороде. Судя по запаху, в духовке уже запекался картофель. Остаток яблочного пудинга был накрыт салфеткой и стоял на рабочем столе. Эмили открыла холодильник и увидела миску с салатом.

– Когда картофель будет почти готов, я поджарю отбивные, – пообещала Эмили.

– Иди сюда и садись, – позвал он, и она тут же забралась к нему на колени и нежно поцеловала. Он обнял ее, и она со счастливым вздохом положила голову ему на плечо. Именно здесь ее место. В этом доме. В Эгрет-Пойнт. В объятиях Девлина. Какое счастье, что они вместе! Подумать только, еще вчера они с Саванной пили чай в «Клариджез»!

– Сегодняшний день мне нравится больше вчерашнего, – призналась она.

Его сердце забилось сильнее.

– Правда? Что ты делала вчера?

Эмили рассказала обо всех событиях, включая и встречу с Реджем и Джиллиан Брекнок, и выходку Саванны.

– Могу сказать, что эта Джиллиан – настоящая стерва! Не находишь, что ее биография вполне укладывается в книгу? Родилась в ливерпульских трущобах, когтями и зубами пробивает путь на сцену и в киностудии, а позже становится госпожой для богатых мазохистов.

– Возможно, – хмыкнул он. – Я залезу в «Гугл», посмотрю, что там о ней есть и стоит ли игра свеч. Возможно, придется вылететь в Лондон и навестить эту самую Джиллиан. Как по-твоему, она согласится выпороть меня, если вежливо попросить?

Эмили боднула его головой в плечо:

– Злодей! Если так уж напрашиваешься на порку, буду счастлива взять в руки розгу!

– Неужели ты отважишься на такое? – рассмеялся Мик. – Или мечтаешь сделать меня своим секс-рабом с кожаным ошейником и поводком?

Неожиданно Эмили вспомнила бордель, сэра Уильяма и почувствовала, как стало горячо щекам.

– Нет, – пробормотала она. – Думаю, что покорю тебя, не прибегая к столь отчаянным мерам.

Господи! Неужели только три ночи назад она и Сава были хорошенькими проститутками, мисс Молли и мисс Полли? Саванна обязательно вставит историю той ночи в одну из своих книг!

Эмили не удержалась и хихикнула, уткнувшись ему в плечо.

Он повернул ее к себе, поцеловал… один поцелуй сменялся другим, а Мик нежно укачивал ее в объятиях. О, как она истосковалась по нему! И хочет, чтобы он был рядом каждую ночь!

Конечно, сейчас, когда в воздухе разливался аромат печеного картофеля, о романтике следует забыть, но последнее время мысли о жизни под одной крышей с Майклом Девлином не давали ей покоя. Почему он ни разу не признался ей в любви? Рина убеждена, что Мик ее любит, да и сама Эмили это чувствует.

Но все же Рина слишком увлекается «мыльными операми» и сентиментальными романами. А интуиция может подвести Эмили.

Она не хотела портить добрые отношения со своим редактором и получить взамен двадцатилетнюю дурочку, с энтузиазмом коверкающую выстраданные ею строки. Теперь она начинала понимать, почему подобные отношения считаются недопустимыми.

Эмили отстранилась и встала.

– Картофель почти готов. Сейчас поджарю отбивные. Не возражаешь, если поедим здесь, перед огнем?

– Конечно, нет. А что делать мне?

– Принеси салат.

Когда отбивные были готовы, Эмили выключила духовку и поставила в нее яблочный пудинг. Пусть немного согреется.

Вместе они отнесли еду и вино в комнату и поужинали под пение Фрэнка Синатры.

Огонь тихо потрескивал в камине, и атмосфера была очень уютной.

После ужина они включили DVD и стали смотреть «Касабланку». Эмили прослезилась, когда Богарт отпустил Ингрид Бергман к возлюбленному. Девлин хмыкнул, когда Богарт и Клод Рейнс, игравший французского полицейского инспектора, уходят в туман, замышляя собственную войну против нацистов.

– Пора спать, – решила наконец Эмили и, потягиваясь, встала. – Если хочешь успеть на работу вовремя, придется рано вставать.

– Насколько рано? – спросил он.

– Нужно выехать не позже семи. Впрочем, тебе совершенно не обязательно быть на месте ровно в десять. Пойду приму ванну, прежде чем лечь.

– Можно я с тобой? – прошептал он, проводя пальцем по ее носу. – Тогда мне не придется принимать душ утром.

– Придется, – с улыбкой возразила она, – но ты можешь присоединиться ко мне.

Когда они оказались в ванне, наполненной мыльными пузырьками, он стал энергично тереть ей спину большой губкой. Потом они лежали в воде, и он, сжимая ее груди, бормотал на ухо непристойные предложения и целовал шею, отчего-то пахнувшую сиренью. Девлин подозрительно принюхался. От него тоже пахло сиренью!

Майкл рассмеялся.

– Ты надушила воду?

– Средство для ванн всегда чем-то надушено, – сухо сообщила она и неожиданно ощутила, что сидит на чем-то твердом.

Глубоко вздохнув, Эмили повернулась лицом к нему. Ее руки скользнули по его гладкой груди и легли на широкие плечи.

– Мне нравится, когда ты благоухаешь, как цветок, – объявила она, целуя его.

– Правда? – тихо спросил он, сжав ладонями ее талию.

– Это прибавляет тебе обаяния, – пробормотала она и тут же вскрикнула: – О да, Мик! Да!

Он поднял ее, насадил на свою плоть и подался вперед, прижав ее к краю большой овальной ванны. Она сцепила ноги на его талии.

Он входил в нее медленно, нарочито лениво, пока ее глаза не закрылись. Она стонала от наслаждения, впиваясь ногтями в его спину. И когда первые волны разрядки накрыли Эмили, Мик отстранился.

– Хочу, чтобы осталось что-то для постели, – объяснил он в ответ на ее недоуменный взгляд.

Они встали, вытирая друг друга толстыми полотенцами. Его плоть по-прежнему гордо стояла, чуть покачиваясь, и Эмили едва не ослабела от предвкушения: так сильно хотела вновь почувствовать его в себе. Что это с ней творится? Неужели она превращается в одну из тех нимфоманок, которых вечно рекламирует скандальная хроника?