Грюнвальдская битва - Ян Длугош

и варварами, происходило столь славное сражение, где бы с таким мужеством и стойкостью бойцы обеих сторон боролись за победу. И хотя упомянутая короновская победа на деле была меньше, чем грюнвальдская, но по степени опасности, которой подвергались бойцы, по пылу и упорству сражения ее следует предпочесть даже грюнвальдским лаврам.

БЛАГОСКЛОННОСТЬ ВЛАДИСЛАВА, КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО, К ПЛЕННЫМ И ОБХОДИТЕЛЬНОСТЬ ЕГО СО СВОИМИ РЫЦАРЯМИ.

Взяты были в плен при этом поражении и бегстве Михаэль Кухмейстер, фогт Новой марки, главный начальник крестоносного войска, Конрад Немпч из Силезии и много придворных Сигизмунда, короля венгерского: Конрад Элькингер, Конрад Трукльшеш, впоследствии возведенный в звание магистра святого Иоанна в Лагове, Балтазар из Гловна, Гануш Лебель и много других франконцев, силезцев, саксонцев и швабов; королевское войско сильно обогатилось также конями, оружием, деньгами и прочей добычей. О столь блестящем и счастливом успехе королевское войско озаботилось как можно скорее дать знать Владиславу, королю польскому, через рыцаря Заклику из Кожкви. Получив эту, столь замечательную новость, король с рыданием, вздохами и слезами возносит великую благодарность богу, а упомянутого Заклику из Кожкви, как принесшего добрые и счастливые вести, награждает пятьюстами марками. В субботу, на следующий день после сражения, польские рыцари, взяв с собой знатнейших пленных, прибывают на место сражения и, подобрав тела своих и врагов и возложив их на повозки, отвозят в Короновский монастырь; затем, справив торжественно похоронную службу в присутствии всех пленных, которые с великим воплем оплакивали гибель соратников и свое поражение, предают трупы почетному погребению. Среди погибших был знатный юноша Ульрих Элькингер,[338] настолько богатый, что за его выкуп мало было бы заплатить шестьдесят тысяч флоринов. Смерть его пленные оплакивали с особенной скорбью и добились разрешения похоронить его в отдельной могиле.

В воскресенье, перед праздником святой Ядвиги, двенадцатого октября, королевское войско ушло из Коронова, везя с собой пленных и добычу. По прибытии в Быдгощь, после трехдневного отдыха там, стали делить поровну военную добычу по обычаю ратных людей. После того, в среду, в день святой Ядвиги (15/X), войско прибыло к королю в Юнивладиславию с великим множеством коней и повозок; за ними следовала длинная вереница пленных, которые ехали на шестидесяти подводах, высланных для этого королем, или на конях, или шли пешком, как за победителями в состязаниях. Король же Владислав велел приготовить для пленных великолепный обед, лечить и перевязать их раны и приставил определенных рыцарей для обслуживания сидящих за столом. В ту же ночь король Владислав собственной персоной, со светильниками, пришел навестить всех своих раненых рыцарей в домах, где им дали приют; никого из них он не оставил без внимания, оделяя всех лекарствами, ободряя словами. Можно было подумать, что это не король, а простой человек, который по обычаю частного лица ничего не упускает, чтобы снискать расположение к себе. И всем своим рыцарям он с королевской щедростью пожаловал дары за их мужественные подвиги в упомянутом сражении. Кроме того, в тот же день после обеда Владислав, король польский, в длинной речи подробно изложил пленным, сколь велика и очевидна справедливость и правда на стороне его дела и сколь велики несправедливость и неправда дела крестоносцев. На упрек его после этого, что они поступили неправильно, подняв оружие за неправое дело крестоносцев, он получил от пленных ответ: если бы они могли знать о неправоте Ордена и о правоте короля, то никогда не выступили бы в этот несчастный поход и не подняли бы оружия за Орден против короля.

В четверг, на следующий день после праздника святой Ядвиги (16/X), произведя перепись имен, положения и званий пленных и назначив, когда и куда они должны явиться, Владислав, король польский, по благочестивой милости своей отпустил всех. Исключение он сделал для одного только фогта Новой марки, Михаэля Кухмейстера, которого отослал в оковах в Хенцинский замок. Рыцари же, одержавшие над врагами столь славную победу, были, как известно, следующие: Сендзивой из Остророга, воевода познанский, герба Наленч; Мацей из Лабышина, воевода брестский, герба Топор; Петр из Медведзя, староста и начальник королевского войска, герба Стары-Конь; Мщуй из Скшинна, герба Лебедь; Якуб Кобылянский, герба Гжималя; Миколай из Повалы, славный многими ранами; Гневош из Далевиц, герба Стшегомя; Ян Фарурей из Гарбова, герба Сулима; Миколай Хшонстовский, герба Стшегомя; Петр Ритерский, Ян Нашан из Островиц, Ян Нос из Добркова, все трое герба Топор; Скарбек из Гур, герба Габданк; Дзик из Кадлуба, Миколай Белявский, герба Козлероги; Станислав Елитко, герба Долива; Бартоломей Пломиковский, герба Венява; Заклика Кожеквицкий, герба Серокомля; Кристин Магеро из Говожиц, герба Рава; Ян Щицкий, герба Долива; Добеслав Олевинский, герба Остоя; Добеслав Оквя, герба Венява; Ян Рей из Нагловиц, герба Окша; Домарат Кобыленский, герба Гжималя; Альберт Мальский, герба Наленч; Добеслав Пухала из Венгров, герба Венява; Томаш Кальский, герба Роза; Дерслав Влостовский, герба Окша; Александр Горайский, герба Гриф; Канимир из Туховец, иначе из Кунрациц, герба Зграя; Гжималя Зерницкий, Ян Челюстка, Марцин из Вроцимовиц, герба Полукозы, краковский хорунжий; Енджей Брохоцкий, герба Озория; Святополк из Завады, герба Лис; Ян Гжималка; Будек из Забожа; Сланка из Рудки; Миколай Боровец, Ян Лион. Я называю их всех по именам ради достоинства и чести и за их геройскую доблесть и мужественные подвиги, чтобы о всех и о каждом из них сохранить известность, славу, выдающееся отличие и неувядаемую хвалу у современников и потомков и в сердцах всех, кто прочтет настоящее наше сочинение. Эта битва, наконец, сломила и притупила гордыню крестоносцев; возроптали на них их же собственные рыцари и горожане за то, что они ведут беззаконные войны, вопреки заключенному договору, говоря, что не будут крестоносцы иметь успеха, если не вернут королевству Польскому отнятых областей и имущества. О величии и славе этой битвы можно в особенности судить но тому, что после упомянутой битвы крестоносцы и их предводители никогда уже не решались в течение многих лет завязывать с поляками открытого сражения, или становиться в боевой строй, довольствуясь только беспорядочными стычками.

ЯНУШ БЖОЗОГЛОВЫЙ, ОБМАНУТЫЙ ХИТРОСТЯМИ ВРАГОВ, ВОЙДЯ С НИМИ В СОГЛАШЕНИЕ, СДАЕТ ИМ ЗАМОК ТУХОЛЮ.

За успехом под Короновым последовало несчастье. В субботу, на следующий день после святого Гереона, то есть на второй день после сражения (11/X), крестоносцы, осаждавшие замок Тухолю, приводят и показывают Янушу Бжозогловому и прочим осажденным в замке Тухоле много людей, одетых в польские доспехи и умевших говорить по-польски, и среди них некоего добжинского рыцаря Навира, который, покинув своего короля, перебежал к крестоносцам. По словам крестоносцев,