Убийственное совершенство - Питер Джеймс

— Но почему? — Джон сделал глоток кофе и вежливо отказался от печенья, которое Четвинд-Каннингем снова придвинул к нему.

— Ну, вам конечно же приходилось слышать истории о детях, которые с рождения способны говорить на языках, которым их никто не учил. Некоторые считают, что это доказательство прошлых жизней человека, — презрительно добавил Регги. — Так вот. Я никогда в жизни не слышал, чтобы маленький ребенок говорил на иностранном языке достаточно убедительно. Иногда, когда отец и мать принадлежат к разным национальностям, как в вашем случае, дети подбирают какие-то отдельные слова или предложения из речи каждого из родителей.

— В их языке есть что-то из шведского? Моя жена и я, мы хотим…

Лингвист решительно покачал головой:

— Никакого шведского. Вообще ничего общего. — Он вытащил из пачки еще одно печенье. — Разумеется, существует еще и такое явление, особенно с близнецами, и чаще всего с однояйцевыми близнецами. Они придумывают свой собственный язык, чтобы не впускать в свою жизнь родителей, да и весь мир вообще. Судя по всему, это как раз ваш случай.

— Их собственный язык?

Четвинд-Каннингем кивнул.

— А вы можете понять, о чем они говорят?

— О, конечно. Если знать ключ, то понять их легче легкого. Как любое закодированное сообщение.

— Закодированное?

Лингвист повернулся к компьютеру.

— Вывести оригинал на экран! — скомандовал он.

Секунду спустя на экране появились слова.

Об мде ожор пил чивнэс ечо ыт тшер ежл дыт.

Аго ип ксук есе уно ы нджо бад.

Тее гон ода ми еш лоы нос.

Джон уставился на экран, пытаясь выделить закономерность, о которой говорил Четвинд-Каннингем. Однако вскоре вынужден был признать свое поражение:

— Я не могу найти ключ.

— Ну что ж, это неудивительно. Посмотрите на первое предложение.

Джон послушно посмотрел.

Об мде ожор пил чивнэс ечо ыт тшер ежл дыт.

— Перевернуть и изменить согласно правилам английского языка, — снова скомандовал Четвинд-Каннингем.

На экране появилось еще одно предложение:

Ты длже решт ты оче сэнвич ли прожое дмбо.

Джон уже начинал понимать, но все же не до конца. Последовала третья команда:

— Вставить в слова пропущенные буквы.

Появилось заключительное предложение:

Ты должен решить, ты хочешь сэндвич или пирожное, Дамбо.

Джон нахмурился.

— О господи, — наконец выговорил он, пораженный. — Они играли в гостей. Разливали чай. Они…

Четвинд-Каннингем дал компьютеру команду перевести два следующих предложения. Джон прочитал:

Дамбо жадный, он уже съел кусок пирога.

Слоны большие, им надо много есть.

— Так вы говорите, это была спонтанная речь? — спросил лингвист. — Они не могли подготовиться и отрепетировать все заранее, Джон?

— Им еще нет двух лет, — возразил Джон. — Не думаю, что они способны придумать такое заранее… то есть… — Он смешался и пожал плечами. Он был действительно потрясен.

— Способность производить в уме подсчеты, необходимые для такого рода синхронного перевода, является поистине феноменальной. Если бы речь шла только об одном ребенке, я бы решил, что он, возможно, имеет какие-либо специфические расстройства мозговой деятельности, может быть, страдает от некоей формы аутизма или височной эпилепсии, которая могла вызвать изменения проводящих путей нервной системы. Но детей двое, и согласно теории вероятности такое практически невозможно.

Повисла долгая пауза. Джон тупо смотрел на слова на экране. В голове у него была только одна мысль — как, ради всего святого, они это делают? Четвинд-Каннингем нарушил молчание первым:

— Если они делают это без подготовки, Джон… тогда, я думаю, у вас выдающиеся дети. Они обладают умением, которое я назвал бы уникальным. Я никогда не слышал о таком раньше. Никогда.

Он многозначительно посмотрел на Джона. От такого взгляда любой отец преисполнился бы гордости.

Но Джону почему-то стало страшно.

— Мне кажется, мы должны еще раз показать их психологу, доктору Тэлботу. Ты согласен, Джон?

Джон сидел за кухонным столом, обхватив ладонями бокал с мартини. Он никак не мог успокоиться после разговора с лингвистом Регги Четвинд-Каннингемом и сильно волновался из-за письма, которое получил от Калле Альмторпа.

Три супружеские пары, побывавшие в клинике Детторе, были убиты.

Господи.

У трех пар, посетивших Детторе, родились близнецы. Убийства произошли в Америке. Единственное облегчение — расстояние.

Пока.

— У этого твоего коллеги-лингвиста есть хоть какое-то объяснение? Как они это делают? Говорят на идеальном английском наоборот, да еще с каждой четвертой пропущенной буквой?

Джон покачал головой:

— Нет.

— Мы ждем, когда же они наконец заговорят, когда произнесут свои первые слова вроде мама и папа, они все молчат, и вдруг выясняется, что они прекрасно умеют разговаривать, да еще используя шифр? Тебя это не пугает? Меня пугает. И очень.

Джон задумчиво посмотрел прямо перед собой:

— Меня тоже. Это так странно…

— Как ты думаешь, может, это Детторе что-то сделал? Повлиял на какой-нибудь важный ген и теперь их мозг как-то не так работает?

— Я думаю, пока еще рано делать выводы. Наверное, если они будут продолжать так говорить, нам следует показать их неврологу.

— Может быть, нужно сделать это уже сейчас?

Джон встал, подошел к радионяне, укрепленной на стене, и прислушался.

— Они не спят?

— Нет. Я ждала, когда ты вернешься, чтобы мы могли искупать их вместе.

Наоми села за стол. Джон проводил ее взглядом. Она была бледна и расстроена, и он чувствовал себя ужасно.

— После всего, что нам пришлось пережить. — Она закрыла лицо руками. — Господи, почему жизнь так несправедлива?

— У нас двое чудесных малышей, милая.

— Двое чудесных фриков.

Джон подошел к ней, положил руки на плечи и поцеловал в щеку.

— Никогда так не говори. И даже не думай. Люк и Фиби — это то, что мы хотели. Они умные. Они гораздо умнее, чем другие дети в их возрасте. Нам просто нужно к этому привыкнуть.

— Почему они говорят на зашифрованном языке? Люди делают так, когда у них есть тайны. Зачем им это? У них так устроен мозг или они гораздо умнее, чем мы можем понять?