Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Подземного мира, воскрешения короля Годарта и за всех Освобожденных, лишившихся Рая.

Я касаюсь ее руки, но она не чувствует меня. Как и Бастьен, когда я сидела рядом с ним на выступе пещеры и пыталась утешить его. Именно тогда меня и охватила паника. До этого я шокированно смотрела на все, что происходило с ним, Сабиной и Перевозчицами. И хотя испытывала ужас, но чувствовала себя до странного отрешенной. Я не осознавала, что нахожусь в Подземном мире. Думала, что мне удалось выскользнуть из Врат из пыли. Но затем мы с Бастьеном остались одни на карнизе, а он продолжал игнорировать меня, хотя я кричала, плакала, проклинала его и умоляла прекратить это притворство.

Плато сменяется лесом. А я все еще не вижу ничего, что говорят о царстве Тируса, – ни наполненной обжигающей кровью реки, ни раскаленных Вечных песков, ни дыма и пепла из Печи Правосудия. Меня окружают лишь знакомые деревья и оленьи тропы. Не понимаю, я действительно попала в Подземный мир или застряла где-то посредине?

Паника заполняет разум, давя на ребра и стискивая сердце. Но оно не бьется быстрее. Я вообще не ощущаю собственного пульса. А если закричу во все горло, мне не понадобится и секунды, чтобы восстановить дыхание. Слова подхватываются эхом и повторяются несколько раз, хотя ничего такого не должно происходить в лесу. Может, все, что мне рассказывали о Подземном мире, – сплошная ложь и Тирус создает личный ад для каждой души, попавшей в его царство?

Я ускоряюсь, чтобы не отстать от Сабины, а затем беру ее за руку, хоть она не реагирует.

– Прошу, верни меня обратно! У тебя же есть флейта! Почему ты не хочешь попытаться открыть Врата?

Но она не слышит меня.

Подумай, Аилесса. Ни одна из Леурресс не открывала Врата в неположенное время. Сабине придется дождаться следующей Ночи Переправы. Успокойся и наберись терпения.

Я подавляю всхлип. Это невозможно. Я сойду с ума до новолуния, ведь до него ждать еще четырнадцать дней.

– Вам запрещено входить в эту сферу, – выкрикивает гортанный мужской голос.

Вздрогнув, я резко оборачиваюсь. И в нескольких метрах от меня замечаю светящуюся chazoure душу. Это мужчина. Он бежит к широкому стволу и прячется за ним, когда с той стороны, откуда раздался голос, доносятся тяжелые шаги. Если Сабина и слышала что-то, то никак это не показывает, а продолжает бежать на восток. Я же останавливаюсь и крадусь к дереву, освященному chazoure.

– Скованные принадлежат Тирусу, – продолжает гортанный голос. – Не пытайся избежать уготованной тебе участи. Бог Подземного мира не слишком благосклонен к трусам.

В метрах пятнадцати от нас появляется говоривший мужчина, и я прячусь за низко свисающей веткой. Он светится так же странно, как я. И, судя по всему, кузнец. Его голую грудь прикрывает кожаный фартук, на запястьях широкие браслеты, а на ногах высокие сапоги. Вот только вместо копоти на его лице, шее и брюках пятна chazoure.

– Хочешь сказать что-нибудь перед встречей с хозяином? – спрашивает кузнец.

Его коротко стриженные волосы слегка колышутся на ветру, который овевает только меня и его. Кончики моих волос и юбка тоже слегка трепещут, словно я нахожусь под водой.

– Проявленная тобой храбрость ни на что не повлияет. А мольбы о том, чтобы я снял цепи, не помогут. Я сам выковал их, и ничто в этом мире не сможет разрушить их.

С мгновение спрятавшаяся душа обдумывает его слова, а затем выходит из-за дерева и складывает руки перед собой, словно в молитве. Цепи пересекают его тунику по диагонали, словно знамя позора.

– Я сделаю все что угодно, добрый сэр, если вы поможете мне. У вас на поясе висит кувалда и острое долото. Уверен, вы прекрасно умеете с ними обращаться.

Кузнец вздыхает, и из его груди вырывается усталый и сердитый вздох, как у старика, хотя он выглядит лет на десять старше меня.

– Я умею лишь вершить правосудие, – говорит он, а затем вытаскивает молот из-за пояса.

Подняв его над головой обеими руками, кузнец резко ударяет им о землю.

Бам!

По лесу разносится грохот. Он такой оглушительный, что должна дрожать земля и валиться деревья. Но на них даже листик не шелохнулся.

– Что ты сделал? – задрожав, спрашивает Скованный.

Кузнец выпрямляется, а на его руках выступают мускулы от напряжения. Но он не отвечает. А медленно отступает от места, по которому только что ударил.

Снизу доносятся приглушенное тявканье и вой. Затем из щели показываются острые когти. А за ними заостренная морда с обнаженными клыками. Я удивленно смотрю на нее. Это золотой шакал. Я никогда не видела его раньше своими глазами, но во дворе Шато Кре выгравировано его изображение.

В нескольких шагах от шакала из земли появляется еще одна клыкастая пасть, а затем еще одна. И уже через несколько секунд Скованного окружают уже шесть шакалов. Он пытается бежать, но они замыкают круг и подступают к нему. Их глаза горят красным светом, а из пастей капает пена.

Самый крупный шакал рычит и впивается в глотку Скованного. Да и остальные не отстают. Они хватают его за конечности и рвут одежду зубами. У меня сводит живот. Наполненный ужасом крик мужчины режет уши, но я даже не пытаюсь вмешаться. Меня всю жизнь учили переправлять Скованных через Врата Подземного мира… но, возможно, я бы дважды подумала, стоит ли делать это, если бы узнала о происходящем здесь раньше.

Шакалы утаскивают человека через невидимый портал в земле. И последнее, что я вижу, – его напряженная рука, тянущаяся к небу, пока и она не скрывается под землей.

Кузнец вздыхает и засовывает молот в петлю на поясе. Я жду, пока он развернется и уйдет, но он поворачивается… и смотрит прямо на меня.

– Merde, – вырывается у меня, за что, конечно, стоит благодарить Бастьена.

Кузнец прищуривает горящие глаза и шагает в мою сторону. Я не прячусь. Не убегаю. А нахожу в себе девушку, которая нырнула в лагуну, чтобы убить тигровую акулу, и расправляю плечи. Трусость – это преступление, где бы я ни находилась. И я не собираюсь поддаваться ей.

Когда он оказывается в трех шагах от меня, его суровый взгляд опускается на мешочек с костями благодати у меня на шее.

– Следи за собой, Леурресса, – ворчит он. – Я вижу все… – Еще один измученный вздох вырывается у него из груди, а брови сходятся в жесткую линию. – Хочу я того или нет.

Он, не останавливаясь, проходит мимо меня и скрывается в лесу.

Я смотрю ему вслед