Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

Отставных солдат у Медведева было шестеро. Онидежурили по двое, сменяясь каждые четыре часа.

Ахимас припал к яблоне и стал смотреть, чтоделается во дворе. Один часовой дремал, сидя на тумбе возле ворот и обхвативружье. Второй мерно шагал от ворот к дому и обратно: тридцать шагов туда,тридцать обратно.

Часовых, конечно, надо было убить — когдаАхимас в разговоре с Евгенией согласился, что только оглушит их и свяжет, он знал:это обещание сдержать нельзя.

Ахимас подождал, пока бодрствующий часовойостановится раскурить трубку, беззвучно подбежал сзади в своих мягких чувяках иударил кастетом повыше уха. Кастет — незаменимая вещь, когда нужно убить оченьбыстро. Лучше, чем нож, потому что нож надо вынимать из раны, а это лишняясекунда.

Солдат не вскрикнул, а обмякшее тело Ахимасподхватил на руки, но второй спал чутко — от хруста проламываемой костизашевелился и повернул голову.

Тогда Ахимас оттолкнул мертвое тело и в три огромныхпрыжка оказался у ворот. Солдат разинул темный рот, но крикнуть не успел. Отудара в висок его голова качнулась назад и глухо стукнулась о крепкие дубовыедоски.

Одного мертвеца Ахимас оттащил в тень, второгопосадил так же, как раньше.

Махнул рукой, и в освещенный луной двор вышлиХасан и Евгения. Женщина молча посмотрела на сидящий труп и обхватила себяруками за плечи. Ее зубы мелко, дробно стучали. Теперь, при свете луны, Ахимасразглядел, что под буркой на ней черкеска с газырями, а у пояса кинжал.

«Иди, женщина, открывай железнуюкомнату», — подтолкнул ее Хасан.

По ступенькам спустились в подвал. ДверьЕвгения открыла ключом. Внизу, в квадратном помещении, одна стена которого быласплошь из стали, Евгения зажгла лампу. Взялась за колесо на бронированнойдвери, стала крутить его то вправо, то влево, заглядывая в бумажку. Хасансмотрел с любопытством, качал головой. В двери что-то щелкнуло, Евгенияпотянула створку на себя, но сталь была для нее слишком тяжелой.

Хасан отодвинул женщину в сторону, крякнул, иплита сначала с трудом, а потом все легче и легче пошла вовне.

Ахимас взял лампу и вошел внутрь. Комната быламеньше, чем он представлял: шагов десять в ширину, шагов пятнадцать в длину. Вкомнате были сундуки, мешочки и канцелярские папки.

Хасан открыл один сундук и тут же захлопнул —там лежали серебряные слитки. Их много не унесешь, тяжело. Зато в мешочкахпозвякивали золотые монеты, и дядя одобрительно зачмокал. Стал совать мешочкиза пазуху, а потом кидать в бурку.

Ахимас больше заинтересовался папками. В нихоказались акции и облигации. Он стал отбирать те, что массового тиража и повышеноминалом. Акции Ротшильда, Круппа и хлудовских мануфактур стоили дорожезолота, но Хасан был человеком старой закалки и ни за что бы в это не поверил.

Закряхтев, он взвалил на спину тяжелый узел, ссожалением оглянулся — мешочков оставалось еще много, — вздохнул инаправился к выходу. У Ахимаса за пазухой лежала толстая пачка ценных бумаг.Евгения не взяла ничего.

Когда дядя стал подниматься по невысокой лестницево двор, ударил залп. Хасан опрокинулся и съехал по ступенькам головой вниз.Лицо у него было такое, какое бывает у человека, застигнутого внезапнойсмертью. Из развязавшейся бурки, посверкивая и звеня, вниз сыпалось золото.

Ахимас опустился на четвереньки, вскарабкалсяпо лестнице и осторожно высунулся. В руке у него был длинноствольныйамериканский револьвер «кольт», заряженный шестью пулями.

Никого во дворе не было. Враги засели наверанде дома, снизу не разглядеть. Но и Ахимаса они тоже вряд ли видели, потомучто ступени лестницы были в густой тени.

«Один из вас убит! — раздался голосЛазаря Медведева. — Кто, Хасан или Ахимас?»

Ахимас прицелился на голос, но стрелять нестал — не любил промахиваться.

«Хасан, это был Хасан, — уверенно крикнулвыкрест. — Вы, господин Вельде, фигурой постройнее. Выходите, молодойчеловек. Вам некуда деться. Известно ли вам, что такое электричество? Когдаоткрывается дверь хранилища, у меня в спальне срабатывает сигнал. Нас здесьчетверо — я и трое моих вояк. А четвертого я послал за приставом. Выходите, небудем тянуть время! Час-то поздний!»

Они пальнули еще раз — видимо, для острастки.Пули защелкали по каменным стенам.

Евгения шепнула сзади: «Я выйду. Темно, я вбурке, они не поймут. Решат, что это ты. Они выйдут из укрытия, и ты их всехзастрелишь».

Ахимас обдумал ее предложение. Теперь можнобыло бы взять Евгению с собой — одна лошадь освободилась. Жалко только, до рощине добраться. «Нет, — сказал он. — Они слишком меня боятся и сразустанут стрелять».

«Не станут, — ответила Евгения. — Явысоко подниму руки».

Она легко переступила через лежащего Ахимаса ивышла во двор, раскинув руки в стороны, словно боялась потерять равновесие.Прошла шагов пять, и нестройно грянули выстрелы.

Евгению откинуло назад. К неподвижному телу стемной галереи осторожно спустились четыре тени. Я был прав, подумал Ахимас,они стали стрелять. И убил всех четверых.

* * *

В последующие годы он редко вспоминал оЕвгении. Только если случайно что-нибудь напомнит.

Или во сне.

1

В тридцать лет Ахимас Вельде любил играть нарулетке. Дело было не в деньгах, деньги он зарабатывал другим способом — много,гораздо больше, чем мог истратить. Ему нравилось побеждать слепой случай ивластвовать над стихией цифр. Уютно потрескивающий штурвал рулеточного колеса,сверкая металлом и полированным красным деревом, вращался по собственным,казалось бы, ему одному ведомым законам, но правильный расчет, выдержка иконтроль над эмоциями срабатывали здесь точно так же, как во всех прочихизвестных Ахимасу ситуациях, а стало быть, закон был все тот же, знакомый сдетства. Единство жизни при бесконечном многообразии ее форм — вот главное, чтозанимало Ахимаса. Каждое новое подтверждение этой истины заставляло его ровнобьющееся сердце чуть-чуть убыстрять ритм.