Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

Многое становится понятно об общественной и религиозной жизни критских евреев в «венецианский» период по средневековому внутреннему уставу гетто. В 1328 году, когда на остров приехал странствующий раввин из Германии, некий Барух, сын Исаака, местные условия его ошеломили. Помолвленным позволялись вольности, которые ужасали иностранных наблюдателей в ту пуританскую эпоху. Купальня для ритуальных омовений использовалась в качестве общей прачечной и пребывала в антисанитарном состоянии. И коммерческая этика оказалась не на высоте, особенно если речь шла о торговле с неевреями. Еврей совершенно равнодушно подавал в суд на другого еврея, вместо того чтобы разрешить спор мирно, с привлечением раввина. По самым мелким поводам прерывались богослужения в синагогах и провинившихся отлучали от общины. Даже если кого-то постигала тяжелая утрата, община в целом проявляла безразличие. Евреи не стеснялись предлагать более высокую арендную плату за дома, где жили их единоверцы, и прежних жильцов выбрасывали на улицу. Многие работали по пятницам до самой ночи. Люди неохотно посещали богослужения и общие собрания. Вместо молитвы в синагоге некоторые предпочитали уходить на берег моря, гулять по рыночной площади или даже смотреть процессы в здании суда. Нельзя сказать, что в синагогах был недостаток, потому что только в Кандии их насчитывалось четыре, и одна была названа в честь самого пророка Илии!

Придя в ужас от такого положения дел, приезжий раввин созвал пятнадцать самых видных представителей общины и с их помощью составил десять указов, которые становились обязательными к исполнению для всех. Он надеялся как-то улучшить ситуацию. Судя по всему, принятыми Takkanot, как их называли, чаще всего пренебрегали. Несколько лет спустя местный ученый, рабби Зедака, вновь выпустил их в исправленном виде, который больше соответствовал местному литературному вкусу с эстетической точки зрения. С тех пор следить за их исполнением поручили коннетаблю.

Хотя критская община была небольшой, из нее вышли многие видные деятели еврейской истории. Особенно важную роль играла семья Дельмедиго, представители которой (судя по фамилии) испытывали особое предрасположение к занятиям медициной. Первый известный представитель этой семьи приехал на остров, как и многие другие, из Германии в конце XIV века. Один из его сыновей, известный как Абба ха-Закен, построил на Крите синагогу за свой счет; другой, Шемариа, был известным философом и грамматистом. Он был дедом Илии Дельмедиго, одного из самых знаменитых сторонников Аристотелевой философии своего времени, который, как уже упоминалось, эмигрировал в Италию, преподавал философию в Падуанском университете, входил в блестящее общество, окружавшее Лоренцо Медичи во Флоренции, и обучал древнееврейскому языку Пико делла Мирандола. Его непрямым потомком был Иосиф Дельмедиго (1591–1655), философ, врач и скептик. Он учился в Падуе, практиковал в Египте, был личным врачом князя Радзивилла в Вильне, раввином в Гамбурге и Амстердаме, общинным врачом во Франкфурте и умер в Праге. Среди его трудов, которые охватывают широкий спектр предметов, несколько классических трудов по древнееврейской философии; его считают первым еврейским ученым Нового времени, который завязал дружеские отношения с караимами. Еще одной еврейской семьей, заслуживающей упоминания, является семья Капсали. Ее предки были выходцами из одноименного городка на Пелопоннесе. Мозес Капсали был раввином в Константинополе во время его захвата турками в 1453 году. Он занял солидное место при дворе султана. Элькана, его родственник, в конце века стал главой еврейской общины на Кандии. Таким образом, он возглавлял общину во время изгнания евреев из Испании; во многом благодаря ему были приняты действенные меры для спасения беженцев, которые прибывали на остров без гроша. По свидетельствам очевидцев, за один день он собрал для них 250 дукатов; и под его руководством община продала все золотые и серебряные украшения из синагог, чтобы собрать еще денег. Сын Элькана, Илия Капсали (1490–1555), который учился в Падуе и одновременно с медициной изучал Талмуд, сменил отца на посту одного из глав еврейской общины Крита. Он активно оказывал помощь во время страшной эпидемии чумы, которую завезли на остров беженцы с Родоса, только что захваченного турками. Тогда эпидемия буквально опустошила общину. Но больше всего его помнят как автора нескольких тогдашних хроник – «Еврейской истории» и «Хроник Венеции», которые принадлежат к числу главных источников наших знаний об условиях жизни и страданиях евреев в конце XV века и ставят их автора в первые ряды еврейских историографов того времени.

Несмотря на нетерпимость, от которой они страдали, евреи Крита отличались особой лояльностью по отношению к властям, что они не раз блистательно доказывали. Дважды, в 1453 и 1462 годах, некий Давид Маврогонато раскрывал заговоры, направленные на свержение венецианского владычества (первый из них замышлялся под эгидой местного епископа). Семья Маврогонато происходила из местечка с таким названием на Пелопоннесе. Неприязнь, какую он навлек на себя своими действиями, подорвала его благосостояние. Поэтому его наделили определенными привилегиями и исключениями, которыми пользовались и его потомки до конца XVIII века. Семья по-прежнему верно служила венецианскому правительству. В 1532 году Меиру Маврогонато позволили уехать в Венецию по важному делу, хотя его родина в то время была осаждена. Семь лет спустя его послали с деликатной миссией в Константинополь. Доктор Якоб Маврогонато отличился на службе в венецианских войсках в 1647 году. После захвата Ретимнона он с отвагой и преданностью лечил больных и раненых в крепости. Его называли последним критским евреем, который сохранил верность венецианской власти. Тем не менее в последней битве, которая произошла несколько лет спустя, еще один представитель этой семьи, Лаццаро, отлично служил главным полевым хирургом (в связи с этим уже упоминался труд доктора Элькана Чирколетто). Когда все было кончено, семейные традиции продолжил Иеремия Маврогонато; он добровольно отправился в тыл врага, чтобы добыть важные сведения. И все же верности евреев оказалось недостаточно, чтобы помешать захвату острова турками в 1669 году, после четырех с половиной столетий венецианского правления. Впоследствии их история утратила свою индивидуальность и стала похожей на историю их единоверцев на всей территории Османской империи[28].

Самое большое еврейское поселение в венецианских владениях Далмации находилось в городе Спалато (или Сплит). В тех краях евреи жили с античных времен; недавно в соседнем городе Салона обнаружено кладбище, заложенное в первых веках христианской эры. Тем не менее тамошняя община впервые попала в историю лишь после изгнания евреев из Испании. Ее самой видной фигурой считался некий Даниэль Родригес (его имя выдает марранское происхождение), которому Сплит многим обязан. Он первым разглядел важные коммерческие перспективы города – связующего звена между христианским и мусульманским миром, через который, при разумном управлении, можно было вести всю торговлю между Турцией и Италией. Для того чтобы Сплит превратился в главный порт на Балканах, который превзошел бы даже Рагузу и Неретву, нужно было построить порт со всеми необходимыми сооружениями. Все это подробно и талантливо объяснялось в памятной записке, представленной в 1577 году в венецианский сенат. Несмотря на противодействие, Родригесу в конечном счете удалось настоять на своем; ему поручили следить за воплощением замысла в жизнь. В то же время евреям, которые хотели поселиться в новом центре и способствовать развитию торговли, предоставили особые льготы. Позже в Спалато пригласили других евреев, чтобы те учредили в городе ссудный банк в интересах бедняков. Первым «консулом» новой общины стал сам Даниэль Родригес. Он сохранил свою важную роль в советах Венецианской республики; с его мнением по коммерческим вопросам считались. Кроме того, главным образом его заслуга в том, что в Венеции поселились евреи – выходцы из Испании и Португалии, а также развивалась торговля со странами Леванта. В 1589 году, когда торговлю на Адриатике тормозили далматинские пираты-ускоги (они заявляли, что нападают только на турок и евреев, но на самом деле захватывали всех, без различия религии и национальности), именно его отправили в Лиссу для переговоров с пиратами. В конце концов ему удалось добиться освобождения захваченных пиратами женщин и детей.