Генерал Деникин - Владимир Черкасов-Георгиевский

Однажды Деникин получил секретку: согласно программе первого дня мобилизации выслать отряды для занятия и охраны важнейших пунктов Юго-Западной железной дороги в направлении Львова. Там архангелогородцы в полной боевой готовности простояли несколько недель.

Деникин злился, видя, что повторяется ошибка преддверия японской войны: российские верхи молчали на бряцание оружием «дружественной» страны. Волна сочувствия балканским славянам неслась по России, но правительство запрещало по этому поводу лекции, собрания, манифестации, цензурно обрушиваясь и на прессу. В Петербурге конники разогнали сочувствующих, шедших к сербскому и болгарскому посольствам. Даже в провинции Деникина полиция запрещала исполнение гимнов балканских славян, сорвала их национальные флажки на эстраде благотворительного концерта в пользу Красного Креста славянских стран.

A. И. Деникин в 1914 году

Война была на носу, а вышел высочайший приказ, строго воспрещающий вести политические разговоры о Балканском вопросе, австро-сербском конфликте, пангерманизме… Деникин, как и другие боевые офицеры, уже ученые японской «неизвестностью», делал все, что мог, разъясняя проблемы своим архангелогородцам. Патриотично знакомил их с целями, причинами, задачами возможной войны, со славянским вопросом и вековой борьбой России с германизмом.

В «Разведчике» под № 72 он написал:

«Русская дипломатия в секретных лабораториях, с наглухо закрытыми от взоров русского общества ставнями, варит политическое месиво, которое будет расхлебывать армия… Армия имеет основание с некоторым недоверием относиться к тому ведомству, которое систематически, на протяжении веков, ставило стратегию в невыносимые условия и обесценивало затем результаты побед…»

Полковник прошелся по административным мерам правительства и цензуры, принимаемым, «чтобы понизить подъем настроения страны и затушить тот драгоценный порыв, который является первейшим импульсом и залогом победы». И закончил:

«Не надо шовинизма, не надо бряцания оружием. Но необходимо твердое и ясное понимание обществом направления русской государственной политики и подъема духа в народе и армии. Духа не угашайте!»

Антон Иванович Деникин, несмотря ни на что, был очень русским человеком.

Генерал. Начало Первой мировой войны. «Железные». Будущие «белые». Верховный главком Николай II. Ася Чиж. Брусиловский прорыв.

Двадцать третьего марта 1914 года полковника Деникина назначили исполняющим должность генерала для поручений Киевского военного округа. Он простился в Житомире со ставшим родным ему Архангелогородским полком и отбыл в Киев.

В июне 42-летнего А. И. Деникина «за отличия по службе» произвели в генерал-майора с утверждением в должности. В Киеве он поселился с матерью в квартире дома 40 на Большой Житомирской улице, словно б и не уезжал с Житомирщины…

Международная обстановка того времени накалялась следующим образом. Для того, чтобы искоренить войны, Николай II, по своему высоконравственному отношению к политике, еще в 1899 году предложил созвать в Европе конференцию и обсудить пути сокращения вооружений, мирного решения международных споров. Она состоялась и Гааге и попыталась разработать механизм добровольного арбитража.

Эта русская инициатива предвосхитила создание через полвека ООН. Но в то время большинство европейских деятелей цинично оценивало царский идеализм, подчеркивая, будто российское правительство лишь хочет сэкономить на военных расходах. Германский кайзер заявил:

– Я пойду на это веселое представление, но во время вальса буду держать мой кинжал при себе. Я согласен с этой тупой идеей, только чтобы царь не выглядел дураком перед Европой! Но на практике в будущем буду полагаться лишь на Бога и на свой острый меч.

Британское военное министерство было более дипломатично:

«Нежелательно соглашаться на какие-либо ограничения по дальнейшему развитию сил разрушения… на изменения международного свода законов и обычаев войны».

Вторая Гаагская конференция по этим вопросам прошла летом 1907 года, в ней участвовали и американцы. Но и здесь цинизм главенствовал, и, как обычно, наиболее мягко выражались британцы: «Постоянное волнение и утомительная, неизменно бесполезная работа». Германский делегат произнес откровенную длинную речь, отвергая саму идею международного арбитражного суда. Его своеобразно поддержал делегат от Кубы:

– Вы совершенно правы. Все это американский обман.

В 1913 году в Берне на межпарламентской франкогерманской встрече снова обсуждали вопросы разоружения и мирного урегулирования споров. От французов заседало 121 человек, от немцев – 34, но все они боялись ярлыка «плохих патриотов». Поэтому с началом войны даже Германская мирная ассоциация заявила:

«Мы, германские пацифисты, всегда признавали право и обязанность нации защищать себя. Каждый пацифист должен выполнить свою обязанность перед Отечеством, также как и любой другой германец».

Немецкие же милитаристы давно были воспитаны идеями «специалиста» по войне 1812 года Теодора фон Бернгарди, который еще в середине XIX века писал:

«Требуется раздел мирового владычества с Англией. С Францией необходима война не на жизнь, а на смерть, которая уничтожила бы навсегда роль Франции как великой державы и повела бы к ее окончательному падению. Но главное наше внимание должно быть обращено на борьбу со славянством, этим нашим историческим врагом».

Европейские социалисты и другие красные рассматривали войну по дилемме Маркса: ускоряет она или замедляет процесс исторического развития, которое неизбежно ведет к революции. Исходя из этого, главным препятствием для революции в Европе был «реакционный» режим царской России, любая война против нее заслуживала в их кругах поддержки. На свои режимы иностранцы-марксисты внимания не обращали. Энгельс, опираясь на опыт Крымской войны, когда Турция вылетела за борт истории, разъяснил: «Субъективно реакционная сила может во внешней политике выполнять объективно революционную миссию».

Вкупе со всем этим каждое правительство имело свои задачи, чтобы начать Первую мировую войну.

Прежде всего, Германия сталкивалась с Великобританией по переделу колоний, особенно в Африке, Восточной Азии, на Ближнем Востоке. Россия так же соперничала с Германией на Ближнем Востоке, а не защитив Сербию, теряла к себе доверие и влияние на Балканах. Австро-Венгрия стремилась к экспансии на земли Боснии, Герцеговины, Сербии. Германия же была ее верным союзником. Целеустремленны были и французы, потерявшие во франко-прусской войне 1870-71 годов Эльзас и Лотарингию, им немцы мешали и в Марокко.

Многое тут еще сошлось: и стремление Германии к мировому господству, и желание России получить Босфор и Дарданеллы, и отчаянность Австро-Венгрии сохранить Габсбургскую монархию, и претензии Италии, Турции, – чтобы после окончания бойни, задумчиво вспомнить афоризм: