Четыре подковы белого мерина - Наталья Труш

С последним Лорка не могла не согласиться. Она все понимала: кому нужна в доме дочь-наркоманка? Она понимала. Только сама справиться с бедой не могла, а помощи ни от кого не было.

«Отец поможет…» – снова повторила про себя Лора.

Она села на грязные ступеньки, прислонилась к холодной обшарпанной стене и не заметила, как задремала.

Часа через полтора дверь в их квартиру открылась, Таня с мусорным ведром прошлепала к мусоропроводу, который находился на один лестничный марш ниже.

Лора тихонько поднялась со ступеньки и скользнула в квартиру. Она на цыпочках прошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь.

Скандал разыгрался утром. Таня обнаружила дочь и учинила ей допрос. Лора не отвечала, и ее молчание вывело мать из себя.

– Собирайся и вываливайся из дома! – скомандовала Таня. – Хватит издеваться над нами!

– Мам, я не могу сегодня, я, кажется, заболела… Температура у меня… Мне нужно позвонить бабушке… – Лора собрала волосы в хвост, и на тощенькой ее спине под светлой выношенной пижамой, словно крылышки ангела, выступили острые лопатки. У Татьяны ком встал в горле, но она наступила на свою жалость, как учили в обществе для родителей, ведущих войну с детьми-наркоманами. «Война! До последнего вздоха! – учила зависимых родителей волевая женщина со старомодной халой на голове. – Чем жестче, тем лучше для всех! Не жалейте! Гоните из дому! Пусть земля горит под ногами, чтоб понимали, что надо в корне менять жизнь. А если не хотят – пусть умрут!»

Таня помнит, как женщины в группе рассказывали, что каждая из них в минуты отчаяния думала о своем ребенке: «Лучше б ты умер! Кольнулся так, чтоб на раз! Лучше переплакать один раз, чем рыдать каждый день!» Таня не готова была с этим согласиться, но, что греха таить, и ее такие мысли посещали, когда Лорка закатывала истерику, выпрашивая деньги, когда была уличена во лжи, поймана на воровстве.

Нет, вариант с «переплакать один раз» не для Тани. Тем более негоже проклинать своего ребенка и говорить ему: «Чтоб ты сдох!» Не по-божески это! Если Всевышний сделал ее такой, значит, так нужно. А вот отправить из дому, чтоб поняла, что с такой, какая она сейчас, Таня будет отныне бороться!

Все это она выложила Лорке. В спину. Прямо в лопатки, похожие на крылышки ангела. Она увидела, как зябко передернула дочь плечами. Ей показалось, что она издевается над ее словами. Заболела?! А кто виноват? Сама виновата! Да еще вопрос, чем заболела!!! Нечего придуриваться!

Татьяна решила выпроводить Лорку из дому во что бы то ни стало. Она позвонила на работу, извинилась и сказала, что задержится по семейным обстоятельствам.

Пока Лорка шарахалась по кухне, подогревая чай, Таня пошарила в карманах ее куртки и нашла ключи от квартиры, которые бросила в свою сумку.

Потом отправилась в кухню, стуча каблуками по кафелю.

Лорка сидела за столом и ковырялась в коробке с лекарствами.

– Ма, у нас есть аспирин быстрорастворимый? – хрипло спросила она.

– У нас – есть! – зло ответила дочери Таня. – У нас! А ты, если болеешь, могла бы сама позаботиться о таблетках!

Она нашла цветной круглый пенальчик с шипучими таблетками, вытряхнула на ладонь две штуки, кинула их в стакан с водой. Таблетки заплясали, пуская пузырьки. Лорка выждала, когда они растворятся до конца, и мелкими глотками, морщась от бьющих в нос пузырьков, выпила воду.

Потом взяла трубку домашнего телефона, набрала номер, дождалась соединения и поздоровалась:

– Ба, привет! Это я…

Послушала, слегка отодвинув трубку от уха, что в ответ на приветствие выдала Альбина Борисовна.

– Ба, ну не лечи меня! Если честно, голова раскалывается! Нет, не от этого! Простыла я! Не ори! Ба, когда папа приедет? Завтра? А во сколько? Ага, хорошо. Скажи ему, чтобы он мне позвонил. Да… Я буду ждать. Пока…

Лора положила трубку на стол, и ее тут же подхватила Таня. «Сейчас спрячет…» – подумала Лора тоскливо.

В кухню выполз отчим, Константин Ильич. Увидев Лорку, запахнул поплотнее свой сине-белый полосатый халат, скривился, кинув взгляд на жену. Она в этом взгляде точно прочитала то, что он хотел сказать: «Вот, етить, день начинается, а? Это что, я сегодня опять не… выходной?! Я давно уже не выездной! Забыл, что такое отпуск! Так теперь я и из дому выйти не могу! Уйду, к чертовой матери, в свою квартиру!!!»

Таня все это уже сто раз слышала. И от последней фразы ей становилось плохо. Если Костик уйдет в свою квартиру, это конец! Не Костика конец! Он-то один не останется. Это Танин конец!

– Полечилась?! – спросила она, скосив глаз на Костика, который заваривал себе кофе. – Пошли!

– Куда? – спросила Лора.

– Мне все равно куда! Куда хочешь! – Таня увидела, что Костик одобряет ее решительные слова.

– Ма, я болею, – прохрипела Лорка. – Я сейчас лягу, буду спать. А завтра папа прилетит, позвонит мне и все решит.

– Вот завтра и поболеешь при папе! Собирайся! – Татьяна была непреклонна, а Костик одобрительно кивал.

– Мам, а куда мне идти? – Голос у Лорки задрожал от обиды. – Это ведь и мой дом!

– Дом твой? А то, что ты обнесла этот дом, как последний урка?!! – Таня завелась и перешла на повышенный тон. Каждый ее вопль в пространстве одобрял Костик – кивал лысиной, спокойно попивая кофеек.

– …Вот и все. А дальше было все мерзко, чего я Татьяне никогда не прощу. – Павел чуть пальцы не сломал, выворачивая их. – Она выкинула Лорке куртку и сапоги. На лестницу выкинула. И ее следом вытолкала. Я бы ничего не узнал, но соседка, свидетельница этого, мне сама все рассказала. Ключи Таня у нее отняла. Лорка подобрала выброшенные вещи и поднялась этажом выше. А там – как будто специально! – она увидела приоткрытую дверь на технический этаж. Туда она и полезла. А через час Лорку нашли на тротуаре…

В жизни можно все исправить: «двойку» по алгебре, плохую стрижку, неудачный брак. Абсолютно все! Кроме того, что перестает существовать, потому что виной тому была смерть.

Это утро началось для Деметрия необычно. С вечера он лег спать в отдельной келье – комнатушке с низким сводчатым потолком, без света и тепла, с окном-бойницей, с лежанкой – короткой, узкой и жесткой, застеленной только домотканым полосатым половичком.

Спать лег, а глаз не сомкнул ни на минуту. Лежал, совершенно не чувствуя жесткой лежанки, и слушал, как шарабанит дождь по замшелой крыше. Мох покрывал крышу келийки большими зелеными нашлепками, которые по весне протыкали упрямые цветочные стрелки, раскрывавшиеся скоро бело-розовыми колокольцами на коротких стеблях-иголочках. Отцветая, колокольца теряли нежно-розовые лепестки, чашечки цветоносов сжимались в едва заметную красно-бурую горошину и засыхали на стеблях, как капельки крови.

В келье никто не жил постоянно, кроме древних пауков, которые шуршали по углам. Мрачное помещение использовалось исключительно для таких вот «лекарских» – по выражению матушки Аксиньи – целей, ну и еще изредка как гостевая комната. Правда, гости тут бывали крайне редко.